Обречённая

– Не стоит благодарности, Ава. Кого мне известить? Друзей? Коллег? Родственников?

– Папа был не очень общительным. У него есть брат, но мы незнакомы, и у меня нет его адреса.

– А как насчет работы?

Я рассказала ей о папиной работе таксистом в крупной компании и об университете, где он преподавал классическую литературу и языки. А после узнала, как все пройдет: сначала церемония, потом кремация. Мне сообщат, когда можно будет забрать пепел, но забирать его необязательно, пока не решу, что с ним делать. Абсурдный разговор.

– У меня есть и хорошие новости, Ава. – Она улыбается.

– Наконец-то. Какие?

– Вероятно, на следующей неделе, в среду или четверг, уже начнутся занятия. Заместитель директора предлагает тебе переехать пораньше, чтобы обжиться.

– О.

– Все в порядке? Ты же хочешь переехать?

– Да, конечно. Просто удивилась, что так скоро, да и Сэм с родителями в отъезде. Мне кажется, неправильно уехать, не поблагодарив.

И не убедившись, что с Сэм все в порядке.

– Я передам им. Мы рады, что ты жила с нами все это время, несмотря на сложившиеся обстоятельства. Мне помочь тебе собрать вещи?

– Нет. Все уже упаковано в коробках из квартиры, – они все еще стоят вдоль стены. – Ничего другого нет.

– Значит, я заказываю машину завтра на утро? В десять водитель будет тебя ждать.

30. Сэм

Теперь земля от забора и до дома ярко освещена. Слышны крики, высокие отрывистые звуки. Это что, стрельба?

Я прижимаюсь к стеклу и зажимаю кнопку повтора съемки. Кто бы это ни был, но их, кажется, окружают – быстро и легко. В их действиях нет организованности, и они безоружны – как только раздались выстрелы, они упали и закинули руки за голову.

Но ведь никто не знал, где мы. Но когда в небе снуют вертолеты нетрудно догадаться, что здесь что-то происходит. Только вот если они хотели действительно напасть, то наверняка бы подошли к этому более… не знаю, организованно, что ли, и не заявились с пустыми руками.

С нами оставили Коулсона, который постоянно переговаривался по рации в другом конце комнаты. Я стараюсь подслушать, но улавливаю лишь интонацию.

Наконец он подходит к нам.

– Ситуация уже под контролем. Наши люди обыскивают дом и прилегающую территорию, чтобы никого не упустить.

Миссис А кивает. Она очень спокойна и задумчива. В отличие от нее, мама здорово разволновалась и вздохнула с облегчением, когда услышала слова Коулсона.

Я вернулась к окну. Появились новые люди – похоже, солдаты – и принялись обыскивать территорию, как и сказал Коулсон, и вскоре нам сообщили, что опасность устранили. Миссис А развела детей и Стеллу по комнатам, но я отказалась уходить.

Папа и Армстронг пришли в бешенство и спрашивают одного из агентов безопасности, откуда арестованным известно, что мы здесь будем. И как они умудрились обойти заборы и охрану?

Оказалось, что нападавшие понятия не имели, что в доме кто-то есть, – это обычные хулиганы, которые ни за что не сунулись бы сюда, если бы знали о нас и усиленной охране.

Но что, если агенты ошибаются? Как бы все сложилось, если бы мы не возились с телескопом и не заметили этих якобы хулиганов, крадущихся по лужайке? Я чувствую слабость. И гоню прочь мысли. Страшно представить, чем бы все обернулось, если бы они пробрались в дом.

Наверное, это отразилось на моем лице – папа подошел и положил мне руку на плечо.

– Я никому не позволю тебя обидеть. Не забывай об этом, хорошо?

– Хорошо.

Он обнял меня и отправил нас с мамой наверх, в наши комнаты, а сам с Армстронгом и Астрид остался внизу.

Окна моей комнаты выходят на ту же лужайку, по которой крались хулиганы. Чувствуя тревогу, я проверила, закрыто ли окно. Дверь не запирлась, и пришлось подпереть ее стулом.

Я решила, что не скоро усну, и даже не стала пытаться. Вместо этого я перекинула в телефон все фотографии, которые скопились в камере за несколько дней, чтобы увидеть их на экране.

Сегодняшние снимки вышли удивительно четкими. Камера способна сильно приближать и подстраиваться под световые условия. Фотографии делались через каждую секунду, и сейчас, пролистывая их, я будто смотрю подрагивающее видео.

А что нарушители? Большинство – мои ровесники, а многие и вовсе выглядят младше. Военные заставили их уткнуться лицами в землю и заложить руки за голову. Одного за другим их грубо вздергивали на ноги и заковывали в наручники. Всего их оказалось двадцать.

Вид у них испуганный, а не злой, и, кажется, они безоружны.

Зачем они вообще пришли? Неужели это действительно просто хулиганы, как и сказал тот агент?

Я подумываю позвонить Аве, чтобы узнать ее мысли по этому поводу, но уже очень поздно. Она наверняка спит.

Поговорим, когда вернусь.

31. Ава

В воротах меня встречает заместитель директора.

– Ава, мне ужасно жаль, – говорит она, и сочувствие ее буквально переполняет.