Обречённые на мытарства

– Вот что, Ярошенко. Хочу предложить тебе работу составителя поезда. Ты человек у нас хотя и новый, и стажа у тебя пока маловато, но в нынешних условиях это не главное. Сейчас на станции творится такая кутерьма, что от человека в первую очередь требуется не стаж и образование, а смекалка, быстрое принятие решений и умение брать на себя ответственность. В тебе это заложено природой. Я видел тебя в деле. Справишься, я в этом ни на грамм не сомневаюсь. А все премудрости профессии усвоишь в процессе работы. В конце концов, – начальник станции посмотрел на Василису поверх очков очень пристально, – не боги горшки обжигают. Согласна?

Предложение было неожиданным, и Василиса пришла в замешательство. Она понимала, что это повышение по службе, увеличение зарплаты, которая играла в её жизни не последнюю роль, но не могла сразу выдавить из себя слова согласия. Стояла и молчала, будто истукан, уставившись в лицо начальника станции.

«Неужели он не знает, что мой отец – политзаключённый, враг народа? – думала она. – А если знает, с какой стати вдруг решил доверить мне такую ответственную работу? Почему не боится последствий? Ведь, случись промах в моей работе, его не погладят по голове в НКВД. Сразу спросят: почему он поступил так недальновидно и безответственно, доверив работу составителя поезда дочери врага народа?»

– Ну, и чего ты молчишь? – вывел её из размышлений начальник станции. – От чего дыханье спёрло у смелой красавицы? – на его лице расплылась усталая, но по-отечески добрая улыбка. Такая же, какую ей доводилось видеть не раз на лице своего отца.

Через мгновенье начальник станции сбросил с себя эту улыбку, провёл пальцами по густым с проседью усам, и сказал, заглядывая в глаза Василисы:

– А я ведь знаю я, о чём ты сейчас думаешь. Не догадываюсь, а знаю. Напрасно так мыслишь. Отбрось в сторону все сомнения, потому как мне безразлично, чья ты дочь. Для меня важен сам человек и его дела, а не родственники. Я твёрдо убеждён: дети не должны отвечать за родителей, точно так же, как не должны прикрываться их заслугами и положением. Они обязаны самостоятельно отыскать своё место в жизни и прожить её так, как посчитают нужным сами. Так-то, Василиса Прекрасная. Садись и пиши заявление, а то мне надо бежать, дел по горло, понимаешь ли.

Дел по горло стало и у Василисы после того, как она стала составителем поездов. Все пути на станции были забиты вагонами. Чего только в них не было! Уголь, древесина, продукция металлургического завода, зерно, овощи, скотина, тёплые вещи для фронта, станки и оборудование эвакуированных заводов, танки и пушки для ремонта и переплавки на заводе, и многое, многое другое. И всё это было расставлено по путям и ждало своей очереди на отправку. За каждый вагон кто-то отвечал, и этот «кто-то» почему-то считал, что его груз самый важный и должен быть отправлен в первую очередь.

Кроме этого, через станцию транзитом проходили пассажирские поезда. Из них выскакивали люди, толпились на перроне, дышали свежим воздухом, кто-то бежал с чайником за кипятком. Свистели маневровые паровозы, скрежетали сцепки вагонов, вдоль отходящих составов суетливо бегали и кричали охрипшие люди, потрясая в воздухе какими-то бумагами, из теплушек доносилось ржание голодных лошадей, стоны раненых из окон санитарных поездов.

Начальник был прав: на станции творилась кутерьма и чувствовалась запарка. Василиса работала без выходных, очень часто по две смены подряд.

Почти месяц она по-прежнему ходила после работы домой на Стрелку, но вскоре поняла, что ходьба отнимает у неё почти два часа личного времени, которые можно было бы использовать для восстановления сил. Усталость была особенно чувствительной после вечерней смены. К своему бараку она подходила уже во втором часу ночи, пошатываясь от усталости, со слипающимися глазами, а в шесть утра нужно было вновь отправляться на работу.

Девчата, с которыми она трудилась, однажды затащили её к себе в общежитие попить чаю и совсем неожиданно для Василисы предложили место в своей комнате.

– Вот что, подруга, – заявила властным голосом Нинка Кувалдина, двадцатишестилетняя женщина крепкого телосложения, верховодившая над девчатами. – Хватит тебе изматывать себя недосыпаниями. Видишь пустую койку? Собери сегодня же дома свои пожитки и перебирайся к нам.

Кувалдина работала бригадиром по ремонту путей. Она была высокого роста, не по-женски плечиста, носила кирзовые сапоги сорок второго размера, и другой обуви, казалось, не признавала. Мужчины, работающие на станции, прозвали Нинку «мужиком в юбке» и откровенно побаивались её.

Если кто-либо из них оказывался в числе нарушителей и осмеливался при этом вступать с ней в пререкания, она моментально сжимала пальцы в кулак и угрожающе подносила эту весомую конфигурацию к носу провинившегося мужика. Тот испуганно пятился от неё, а она следовала за ним и шипела, как ядовитая змея, выговаривая совсем нелестные слова.