Обречённый на одиночество. Том 1

Уверенная, что дочка прогнала Билкис только ради нее, своей матери, и безмерно гордая этим, Мизан прослезилась. Губы ее задрожали. Разве может быть для матери большего подарка судьбы, чем преданный и послушный ребенок? Прижавшись щекой к голове дочери, она смахнула натруженной ладонью одинокую слезу…

В ту ночь никто не пошел в дом Алхаста похищать тептар. А если бы и пошел, то вор не застал бы его спящим, как этим утром.

Как только чуть сгустились вечерние сумерки, Алхаст сел за тептар отца. Разумом он уже постигал прочитанное, чувствовал в своем сердце и в душе его благотворную силу.

Алхаст не только читал письмена отца, не только вникал в их суть, но и заучивал наизусть. Одна страница отпечаталась в памяти после пяти прочтений, три страницы – после семи прочтений, а остальное, он знал, навсегда останется в кладовых его памяти после девяти прочтений.

«Через семь дней и семь ночей Гани позвал меня к себе.

– Нам предстоит дальний и трудный путь, – сказал Гани. – Собирайся в дорогу.

– Я готов, – был мой ответ. – Сердцем готов, готов телом.

Гани посмотрел мне в глаза, обхватил руками мою голову, положив ладони на лоб и затылок, пристально, вдоль и поперек исследовал мое лицо, прислушался к биению сердца, к дыханию легких. На мгновение задумался, как бы оценивая мое состояние, потом прикрыл глаза. И… удовлетворенно кивнул, сгибая на груди свою белоснежную бороду, – Гани остался доволен.

Сидя рядом, мы совершили омовение. Сидели неподвижно, пока солнце до последней капли не испарило с нас влагу.

Потом стали на молитву.

Совершили молитвы. Множественные по числу, выверенные в строгом порядке.

Девять раз – одна молитва.

Семь раз – одна молитва.

Пять раз – одна молитва. Каждая из пяти длиннее предыдущих на одну половину.

Один раз – три молитвы.

Один раз – девять молитв.

Выстроив столбом девять, семь, пять, три, девять, получили две тройки в ряд. Каждая единица этой суммы состояла из двух. Количество двух троек в ряд увеличивалось в два раза, в итоге две шестерки выстраивались рядом друг с другом. Чтобы разрушить темную силу этого соседства, присоединили к ним пять.

И тогда установилась гармония числа и порядка.

Гани завершил молитвы. Завершил молитвы и я…

– Когда-то к,онахов доставляли к Туш-Ламу чистокровные скакуны, словно соколы, парившие над земными просторами и временем, – с глубокой и в то же время светлой тоской произнес Гани.

– У нас с тобой нет скакунов, – помолчав немного, печально добавил Гани. – Нет у нас этих величественных созданий, Абу, покорных не только рукам и ногам наездника, но и мыслям его… А Гани уже состарился, Гани устал. У Гани нет сил, у Гани нет времени. Гани вряд ли вернется…

Гани замолчал, унесенный мыслями в какую-то даль. Гани дышал тяжело, из глубины его груди доносились хрипы.

– Во имя и с именем Всемогущего и Милосердного Бога! Начнем свой путь с правой ноги.