Обречённый рейх и Россия. Мифы и факты

Это чудовище играло на чувстве «порохового патриотизма», который у многих здравомыслящих немцев уже давно сгорел. Столица Германского рейха стала районом военных действий в тот момент, когда война была уже проиграна.

Слово Траудль Юнге:

«Гитлер в нашем узком кругу не касался войны и политики, но все равно проскальзывали высказывания о том, какие тяжелые заботы гнетут его. В такие моменты он больше обращался сам к себе, чем к нам, На лице у него сохранилось ожесточенно-раздражительное и суровое выражение, вызванное предшествующим обсуждением положения на фронте.

— С неспособными генералами нельзя вести войну, я должен брать пример со Сталина, он беспощадно проводит чистку в армии.

А потом, будто только теперь осознал, что мы, женщины, плохо разбираемся, да и не должны разбираться в подобных вещах, отвлекся от своих мрачных мыслей и превратился в любезного кавалера».

У него были приливы и отливы в настроении, но эмоции никогда не покидали его. А еще, говорят, он почитал «Карманное богословие» яростного критика христианства и атеиста Поля Гольбаха.

Он ни в коей мере не был связан с церковью и считал христианские религии отжившими лицемерными организациями — ловцами человеческих душ. Религией для него являлись законы природы. С ними лучше соотносился его догмат о силе, чем с христианским учением о любви к ближнему и врагу. Многие верили его словам, которыми он зомбировал толпы германцев, и только некоторые понимали, какую опасность таит в себе сила человека, способного благодаря своему ораторскому дару, силе внушения увлечь за собой людей, подавив их собственную волю и собственные убеждения.

Город стоял полуразрушенный сериями налетов дальней авиации союзников. Его центр еще не обстреливался из больших калибров советских орудий и танки прямой наводкой не били по домам с засевшими гранатометчиками и снайперами. Многие немцы вспоминали хвастливое заявление Геринга несколько лет назад:

«Провалится мне на этом месте. Я не я, если хоть один вражеский самолет появится над Берлином».

Но сирены начали завывать не только над Берлином, а по всему рейху. А в это время на стенах уцелевших домов и заборах подростки из фольксштурма и гитлерюгенда, расклеивали плакаты с новым приказом:

«Города, расположенные на пересечении важных дорог… должны обороняться и удерживаться до последнего, не считаясь с обещаниями и угрозами, которые передаются через парламентеров или вражескими радиостанциями.

За исполнение этого приказа несут ответственность лично военные коменданты, назначенные в каждом городе. Если же они действуют вразрез с солдатским долгом и полученным заданием, то тогда они приговариваются к смерти, так же, как и все гражданские должностные лица, которые попытаются склонить военного коменданта к измене своему долгу или даже попытаются помешать ему исполнять свои обязанности.

Решение об отказе от обороны городов принимает исключительно Верховное главнокомандование вооруженных сил.

Кейтель, Гиммлер, Борман».

Еще до этого приказа вначале 1945-го в Берлине можно было видеть жуткие «новогодние игрушки» — повешенных за предательство. Вешали без разбора по доносам в гестапо гражданских и военных. Они висели на осветительных столбах, а часто на деревьях. Но уже в конце апреля Гитлеру и его последователям было совершенно ясно, что война проиграна.