Обретение (СИ)

Не думал я, что сухие строки обзорных лекций наставника Борегаза о финансовой системе страны так быстро обретут реальный смысл. Основные заботы Мягкого золота – те самые «транспортные издержки» и «недополученная прибыль», над которыми потешался ранее, – стали вдруг важны и понятны. Слава Судьбе, караван по большей части был загружен полотном, слитками серебра и редких металлов для столичных кузнецов и ювелиров... но и клетками с верещащими и регулярно дохнущими в пути морскими свинками – повара Бахара ценили необычные компоненты, создавая шедевры для гурманов, а канамарские морские свинки были последним писком кулинарной моды. Потеря груза с одного воза не вводила торговцев в убыток. Прибыли тоже не приносила, что лишала смысла перевозку товара. Я был свидетелем, как в большой деревне возле ночной стоянки каравана за бесценок скинули партию плодов гуайявы, предназначенную для Шусина. Из-за задержек в пути они кое-где помялись и тронулись гнилью. Да, на плато Алтыгель не было фруктовых садов, но местные охотники и рыболовы не были охочи до экзотики и поэтому выкупили воз за сущие гроши и корзину вяленой рыбы. Большую корзину.

Было заметно, что старший караванщик расстроен. Молодой хозяин каравана вообще шипел как рассерженный кот, срывая раздражение на окружающих. И если раньше я бы с удовольствием посмеялся над ними, то к этому времени уже понимал, пусть смутно, роль денег в жизни обычного человека. Мои тревоги по поводу личных финансов исчезли, не успев возникнуть, когда стало понятно, что семья продолжает меня содержать. Но для остальных людей, как наблюдал в странствиях, этот вопрос был отнюдь не праздный. Однажды, еще в Танджевуре, я отбил у крестьян деревни, через которую лежал наш путь, бродяжку. Мне стало его жаль… да и солидарность с теми, кто, как и мы, месит пыль дорог, заставила ураганом налететь на толпу крепких злых мужиков и вырвать из их рук тощего замызганного подростка, которого били смертным боем. Но когда, едва очухавшись, тот попытался обокрасть нас – сам выдал ему по первое число и еще пару дней отгонял камнями. Он продолжал тащиться следом, ноя и канюча, что «господа неправильно поняли», но я все понял правильно. Учитель Доо не вмешивался, пряча в уголке губ сочувствующую улыбку. Теперь я понимал и тех, кто жаждет денег, не имея их, и тех, кто трудится над приумножением уже имеющегося богатства. Не поддерживал, но понимал.

Деньги. Ассигнации. Монеты… мне было неловко и даже как-то противно, что люди при соприкосновении с ними могут терять человеческий облик. Неужели и в моей картине мира они должны занимать столь же значительное место? Я ведь не голодаю.

Снаружи с самого утра накрапывал мелкий осенний дождик. Низко висели тучи, затянувшие небо. Влажно. Скучно. Возница нахохлился под плащом. Кибитка монотонно поскрипывала, продолжая свой медленный размеренный ход по тракту. Я висел под крышей, зацепившись за железные ребра каркаса. Тренировался.

Наставник, уютно кутавшийся в походное одеяло, жестом вернул меня на пол. Расфокусировал зрение, посидел пару минут в напряженном молчании и достал из рукава… – как он даже из рукава простой рубахи может что-то доставать?!! – свиток. Большой. Мы раскатали его по жесткому войлоку, прижав заворачивающиеся края тяжелыми тешанями и той парочкой камушков, которые частенько оказывались на моей голове во время бега. Лист бумаги заполняло изображение человека с будто проросшими внутрь синим и алым деревьями. Корни их гнездились в голове, стволы шли вдоль позвоночника, а мощные ветви раскинулись по рукам и ногам, проникая даже в пальцы. Ствол и ветви синего дерева украшали узлы, а основание носа, соединение челюстей и еще кое-что было отмечено желтыми точками. В углу начертаны пиктограммы храмового наречия: Амене Амакулиса, «Та, что взращивает».

– Это схема кровеносной системы, – Учитель Доо провел рукой по красному дереву, затем по синему, – а это – нервной. Да, – улыбнулся он, поймав мой взгляд на подписи, – эту схему разработала Сюин Юшен, милая девочка. Вот здесь расположено сердце, здесь – легкие, желудок, почки… Примерно так устроен человек. И его уязвимые места совершенно замечательным образом совпадают и с расположением внутренних органов, и с вот этими узлами на ветвях древа нервной системы. Желтым отмечены наиболее доступные и наименее защищенные. Изучай, пригодится.

Я недоверчиво разглядывал рисунок древесного человека.

– Чушь какая! Как это может мне пригодиться?

Наставник тяжело вздохнул и легонько ткнул пальцем в локоть. Боль пронзила от ушей до кончиков пальцев. Даже слезы выступили на глазах.

– Блок! – скомандовал он, намечая удар в переносицу.

Плечо сработало исправно, но от локтя руку будто парализовало. Даже удар по предплечью не разбудил рефлексы. Я почти ничего не смог сделать и тогда, когда Учитель Доо перехватил кисть «отключенной» руки и кольнул палец кончиком ножа. Из царапины выступила кровь, но боль пришла много позже.

– Убедительно, – уныло подтвердил, потирая приходящий в норму локоть.