Обретение (СИ)

Мы выспались и отдохнули в комнатах для постояльцев, плотно позавтракали. Посетили базар, докупив все необходимое для передвижения в возках по равнине. Любимый халат за отдельную плату был вычищен слугами и упакован в заплечный мешок. В кибитке его длинные полы будут только мешать и путаться в ногах. Облачился в куртку и таоку, перетянул их заслуженным поясом, надел новые башмаки с каблуком, подходящие для верховой езды – вдруг удастся проехаться? – зашнуровал наручи и гамаши, тщательно прикрыл голову пестрым платком и войлочной шляпой с широкими полями, так похожими на парус корабля-сокровищницы. Учитель Доо, одетый сходным образом, ждал меня на площадке перед гостевыми апартаментами, негромко беседуя с управляющим караван-сараем.

Предназначенная нам кибитка ничем не отличалась от остальных: крепко сбитая из толстых досок немного неуклюжая телега с войлочным наметом, натянутым на железные ребра. Четверо пассажиров с удобством могли бы разместить внутри передвижного домика пожитки и расстелить постели, но мы оплатили ее на двоих. Грузовые возы были более приземисты и широки. Тюки с товаром прикрывала плотная ткань, жестко топорщившаяся на сгибах: такой не страшен ни дождь, ни ветер.

Опять, как в Саксаюмане, протрубил горн. Засвистели бичи, гортанные вопли возниц нарушили утреннее безмолвие. Огромные деревянные колеса, окованные железом, с чирканьем высекали искры из булыжников площадки. Караван тронулся. Первой ехала кибитка наследника Туркисов, и что это была за кибитка! На широком грузовом возу, который тянули шесть сильных животных, высился крытый белоснежным войлоком великолепный шатер, внутри которого, судя по размерам, можно было танцевать. Он посверкивал золоченой вышивкой, в боковых стенках были прорезаны затянутые кисеей окна, а над высокой центральной стойкой гордо реял флаг Туркисов с камоном, изображающим сложенные в пирамиду монеты. Даже я, видевший немало богатых выездов в столице, смотрел на него с удивлением.

Первую половину дня обживались во временном доме на колесах. Постель, на которой тут же растянулся Хранитель Сию, развернута на хорошо вычищенном войлоке пола. Походные чашки-кружки сложены в зоне ближайшей доступности, а новый ременный аркан, свернутый в кольцо, повешен на вбитый в борт гвоздик. Тубы с документами, кольцо для лука, которое так пока и не пригодилось, пенальчики для кистей и игл вместе с поясами спрятаны в мешки, веера-тешани отложены в сторонку. Ботинки и плотную походную одежду сменили матерчатые тапочки и легкие хлопковые штаны и рубахи – и стоило так долго зашнуровываться перед выездом? Мы с наставником поменяли пестрые канамаркские платки, скрывающие волосы, на куски белого полотна, закрепленные завязками вокруг пучков, и теперь почти не отличались внешне от обслуги каравана. Вот, один из них сидит на облучке, монотонно напевает что-то под нос и лениво пощелкивает бичом по широким спинам буйволов в упряжке, равняясь на едущую впереди кибитку. Ее заняли компания художников и молчаливый чиновник. Интересно, как столь разные по характеру пассажиры уживутся в тесном пространстве возка? Семья математика держалась за нами: я расшнуровал заднюю стенку, закрепив полотнища парой камней, и помахал рукой щуплому интеллектуалу, отдыхавшему рядом с возницей, пока жена копошилась внутри. Он довольно улыбнулся, блеснув стеклами очков, – пешее передвижение доставляло этой парочке неиллюзорные страдания.

Пообедали в фургоне. В фактории у тандыра колдовал молодой северянин, напомнивший мне Умина крупными кудрями, торчащими из-под под бирюзовой повязки, лиричными очами с поволокой и монументальным носом. Я получил от него то, на что и надеялся. Наши запасы пополнились пышными лепешками с хрустящей корочкой, свежей зеленью пряных трав, мясными рулетиками с сочной начинкой. Фляжки хранили прохладу шербета из кизила, кисло-сладкого и вяжущего рот. Сейчас наше обоняние щекотал почти забытый за год аромат северо-западной кухни из дельты рек Окуз и Наксарт. Сквозь раздуваемый сквозняком незашнурованный вход внутрь заглядывало жаркое солнце. Колеса поскрипывали, возница бормотал, войлочный свод колыхался в такт неторопливой поступи буйволов. Клонило в сон. Учитель Доо, разомлев, подремывал, подложив под спину заплечный мешок.

– Учитель, – лениво спросил я его, – почему ты перестал меня учить?

– Чему? – он приоткрыл один глаз.

– Ну… – я неопределенно помахал ладонью. – Всякому этакому…

– Снимай тапки, прыгай за борт, – пожав плечами небрежно бросил он и добавил, передразнив мурлыкающую интонацию, которой так старательно учила меня актриска, – «дорога-а-ая».

Солнце припекало по-летнему, не смотря на календарную осень. Я бежал за кибиткой, стараясь не отрываться от наставника, расшнуровавшего заднюю стенку и высунувшегося наружу. Далась мне эта учеба!

– Старайся скользить над землей. Не подпрыгивай! – он достал из-под войлока и положил мне на голову плоский осколок камня. – Потеряешь – вернешься искать.

– Ха! – я возмущенно фыркнул в ответ на лукавую усмешку.