Обретение (СИ)

– Гость в дом, радость в дом! – навстречу спешил величественный старец, потряхивая седой гривой волос, подстриженной искусным цирюльником. От него пахло кориандром и ванилью, одежда представляла собой сочетание куска великолепного полотна, обернутого вокруг бедер и продернутого между ног, и широкого шарфа, уложенного на груди изящными складками. Кожа достаточно светла для южанина, большие зеленоватые глаза, тонкие, немного нервные черты лица, на виске татуировки розы и резца...

– Да хранят тебя все боги земли и неба, уважаемый Шандис Васа Куккья, – ответил мой спутник, вежливо поклонившись. Я последовал его примеру.

– Подобно пылающему огню в ночи приходишь, Странник Доо, – хозяин, склонив голову, прижал ладони ко лбу. – Все будет так, как тебе по сердцу. Все будет так, как тебе угодно. Все будет так, как тебе желанно.

Слуги проводили нас в гостевые комнаты, объединенные просторным общим залом. Моя спальня представляла собой небольшое помещение с огромной нарочито грубо вытесанной кроватью, застланной толстым шерстяным покрывалом, массивным комодом, густо украшенным резьбой, и низким столиком, на котором стояли традиционная чаша с фруктами и кувшин с водой. Огромное окно было забрано алебастровой решеткой, сквозь причудливые узоры которой с трудом протискивались лучи заходящего солнца. Мне помогли распаковать дорожный мешок, доставили чистую одежду и унесли походную, пообещав привести ее в порядок. В спальне была еще одна дверь, за которой скрывалось помещение с крохотным бассейном и отхожим местом, деликатно отгороженным ширмой. На каменной скамье у бассейна выстроились в ряд плошка с жидким мылом, брусок пемзы, деревянные палочки для чистки зубов, стопка мягкой хлопковой ткани. Едва ли что-то другое могло доставить мне сейчас большее наслаждение. Вода охладила разгоряченное тело, смыла пот и пыль, одарила покоем. Я с удовольствием перенял привычку южан мыться два раза в сутки, в пути этого очень не хватало.

Вскоре за нами пришли. Через слоновьи ворота, с улицы, мы прошли в сад с фонтаном и закованным в гранит водоемом, важными павлинами, расхаживающими между гибискусом и жасмином, разноцветными попугаями в клетках. Сию, маскируясь в траве, крался познакомиться с птичками поближе. В беседке из белоснежного мрамора Шандис Васа Куккья ждал торжественно шествующего по дорожке Учителя Доо, облаченного, как и я, в широкую длинную рубаху, украшенную по вороту и подолу затейливой вышивкой. Закатное солнце подмешивало к спокойным краскам сумерек свою непревзойденную киноварь, распуская ее по зеркальной глади Манитулоо, блистающей сквозь листья деревьев и завитки металлической ограды сада.

Почетного гостя усадили на медный табурет с восемью гнутыми, словно вывернутыми ножками. На шелковом сиденье лежала простая травяная подстилка с разлохмаченными краями. Двое слуг принесли бронзовый тазик и высокий глиняный кувшин, омыли сначала левую ногу Учителя Доо, затем, после какого-то бормотания, правую. Далее подали воду для омовения рук, уже в серебряном тазике. На поверхности плавали лепестки цветов и неочищенные зерна ячменя. У нас дома таким иногда угощали коней. Учитель сложил ладони пальцами вверх, часть воды вылили на них, а оставшуюся демонстративно выплеснули. Шею окутали гирляндой из мелких синих цветков.

Сам хозяин с поклоном поднес чеканную золотую чашу. Учитель Доо перемешал содержимое большим и безымянным пальцем и торжественно проговорил:

– Мед навевают ветры достойному2. Мед струят полноводные реки. Медовыми пусть будут растения, ночная и утренняя роса. Медоносным пусть будет земное пространство... – Простер руку в сторону востока. – Пусть вкушают тебя духи Неба и Земли. Пусть вкушают тебя Великие Матери. Пусть вкушает тебя Вечносущее Небо. Пусть все боги вкушают тебя.

С этими словами он поочередно указывал на север, запад и юг, а затем зачерпнул ритуальное подношение и трижды поднес к губам:

– Молоко Небесной Реки... я пью его... оно во мне.

Он передал чашу мне. Брови хозяина чуть дрогнули в удивлении, но глаза остались безмятежны. Я осторожно зачерпнул пальцами непонятное месиво. Густая кисло-сладкая субстанция, с явным вкусом меда и чего-то молочного. Странно, но неплохо. Я бы даже сказал: очень хорошо. Освежает.

Солнце село. Стремительно надвигалась ночь, вытесняя багрянец черным. С ревом взметнулось жадное пламя в медных жертвенниках по углам беседки, принимая эстафету у гаснущего заката. Учитель Доо обошел их посолонь, бросая в огонь порошок, который нес на подносе слуга, распевая благословения дому, семье и скоту хозяина, хотя на животновода тот был совсем не похож. Наконец церемония закончилась и мы торжественно прошествовали в соседнюю беседку, где все было приготовлено к ужину: плетеные циновки, подушки, низкие столы, ломящиеся от блюд с разноцветным рисом, тонкими лепешками, рагу из овощей и неизменными соусами.