Обретенная любовь

«С тюрьмой», – думаю я, но вслух ничего не говорю и отвожу взгляд.

– Я вот, например, сразу представляю себе Елену, – сообщает он.

Что? Что общего у моей львицы с этой фразой? Я качаю головой.

– Даже странно переводить все на себя, когда мы обсуждаем такое, – шепчет он себе под нос. – Грубо говоря, моя дочь – явное олицетворение того, о чем это высказывание. Елена свободна. И она должна оставаться свободной. Она обречена на свободу.

Я зависаю. О чем он вообще говорит?

– Я абсолютно ничего не понимаю, – отвечаю я.

Возвращаю ему косяк, может, от него у приемного отца прояснится в голове.

– Ты слишком много куришь, поэтому тебе и не понять, – говорит он, указывая на косяк. – Смотри: я обрекаю Елену оставаться свободной. Короче говоря, она не замужем и должна таковой остаться.

Я издаю смешок и делаю очередной глоток. Отчим не любит, когда я реагирую смехом на его слова, он даже для этого специальное правило придумал: «Кто посмеивается, тот не курит дурь».

– Так-так, ты пропускаешь, – он поднимает косяк к потолку.

Вот прохвост. Я показываю ему средний палец.

– В этом жесте есть какой-то скрытый смысл? – спрашивает он в ответ.

Я переворачиваю кисть пальцем вниз, и он довольно быстро парирует:

– Надеюсь, все эти жесты не имеют отношения к моей дочери, потому что у меня для тебя, Тиган Доу, есть новое правило, и суть его в том, что мой кулак обязательно встретит твою смазливую мордашку, – ворчит директор.

Я заливаюсь смехом, затем киваю и примирительно пожимаю плечами. Он вскипает, но быстро берет себя в руки – вот что мне нравится в этом типе. Я почти завидую его самообладанию.

– Ну что ж, ты-то, наверное, при этой фразе подумал о тюрьме.

– Ага, – вырывается у меня само собой. Мне бы очень хотелось в этот раз обломать приемного папашу, но это вышло против моей воли. Какая ирония!

– Ничего, эти два слова: «осужденный» и «свободный» – много для тебя значат… Но ведь время идет, скоро эти слова будут ассоциироваться у тебя с любовью. Но не к моей дочери, конечно, уж поверь мне.

Он протягивает мне косяк, но меня так пробирает смех, что сдержаться не выходит. Черт возьми! Он улыбается: я опять в пролете.

– Да ты совсем не дружишь с правилами!

От его издевательского тона я не выдерживаю:

– Точно, особенно с последним. У меня постоянный стояк от твоей дочери, мужик.

Он судорожно сглатывает и собирается возразить, как вдруг звучит голос из коридора.

– Тиг! Ты чем тут занят?

Я вскакиваю от этого грозного тона. Мне лучше пошевеливаться. Мы же собирались готовиться к занятиям, я совсем забыл. Не то чтобы забыл… Просто думал, что у меня еще есть время.

Я встаю и, перед тем как поставить пиво на стол, делаю последний торопливый глоток. Приемный отец хохочет.

– Знаешь, как называют таких, как ты? – спрашивает он, когда я уже подхожу к двери.

Еще бы! Я приставляю руки к затылку, изображая кролика, и Дэниэл взрывается от смеха.

– Именно, сынок!

Я открываю дверь. Моя львица похожа на разъяренную фурию.

– И не забудь, что я запрещаю тебе вести такую же бурную половую жизнь, какую ведут эти звери! – добавляет он. – По крайней мере, не с моей дочерью!

Елена останавливается как вкопанная. Вот зараза! Он меня с ума сведет.

– Ну и вонь! Чертовы наркоманы… – вздыхает она. – Ох, и влетит вам от мамы.

Наш с отцом смех разом стихает. Я закрываю за собой дверь и целую свою львицу. Я ведь и в самом деле кролик-самоубийца. Если бы директор только знал, что все его подозрения давно претворились в жизнь под самым его носом, и это происходит вот уже несколько недель – он бы меня прибил.

* * *

Я открываю глаза. Очередная медсестра снова что-то делает у изголовья моей койки. Так это был сон. Никакого косяка на самом деле не существовало.

– Я сниму швы с вашего лица, – говорит она.

Через мгновение девушка достает маленькую стерильную ванночку, направляет свет мне на лоб и принимается за работу. Я лежу с закрытыми глазами, жду, пока она закончит и пойдет к выходу, где ее перехватит все тот же коп-извращенец.

Глава 8

Елена

Не знаю, сколько времени я провела на холодном полу в ванной, но унять слезы так и не получилось. Мама все так же сидит за дверью и повторяет, как сильно меня любит и что всегда готова прийти мне на помощь. От этого становится только хуже.

Наконец, я встаю, едва не свалившись от головокружения. Умывальник оказывается хорошей опорой, но отражение в зеркале заставляет меня вздрогнуть: я выгляжу ужасно. Я могла бы сняться в эпизоде «Ходячих мертвецов» [1] без грима. Глаза покраснели от слез, лицо осунулось. Я сильно исхудала. Тиг меня не узнает.

Оторвавшись от зеркала, я открываю дверь. Мне с трудом удается убедить маму, что все в порядке, и она, наконец, соглашается уйти.