Обретённое наследство

Мари оказалась хорошей горничной для хозяйки и в то же время совершенно не умела ухаживать за детьми, вести хозяйство, готовить обеды…

Зато ужасно обрадовалась, когда госпожа рассказала ей о своих планах совершенствования тех знаний и умений, которые получила в Дежансоне от мэтра Жуо, от старого рыцаря Мальтийского ордена и его оруженосца.

От работников, сопровождающих обоз с бревнами, всё не было известий, хотя по срокам он должен был уже пересечь границу Испании и двигаться к Барселоне.

Всё одно к другому. Мелкие досадные неприятности наслаивались одна на другую, делая само предприятие не слишком надежным. Поневоле задумаешься: так ли уж Софья права, что посвятила свою жизнь далеко не простой цели? Ей еще повезло, что рядом почти не случалось людей алчных, тех, которых блеск золотых слитков мог ослепить и толкнуть на преступление против самой русской княжны. Откровенно говоря, беззащитной. Женщины‑одиночки, строящей свою жизнь совсем не так, как другие…

Леонид появился в комнате, каковую они готовили для малыша, не скоро. Соня уже стала злиться и думать, что придется попросить Анхелу принести лестницу вдвоем с Мари.

– Где, ты говорила, мне взять лестницу? – спросил он как ни в чем не бывало, подходя к ней вплотную.

– Она прислонена к амбару, – с трудом сохраняя спокойствие, выговорила Соня.

Как она ни старалась казаться равнодушной, её бросило в жар при одних звуках его голоса.

Зато Разумовский был весел и даже напевал что-то бравурное, в один момент превратившись из желчного стареющего человека в мужчину молодого, красивого и уверенного в себе.

Он принёс лестницу, установил там, где показала Соня, и заглянул ей в лицо:

– Нужно что-нибудь еще?

– Нужно, – сказала она, сосредоточенно глядя в свой карман, в котором лежали деньги, выделенные ей на хозяйство Жаном. – Вот. Пойди в лавку и купи две шпаги. Недорогие. У нас пока маловато денег. Можно даже более тупые, чем нужно для войны.

– Шпаги?!

Наверное, Леонид подумал, что ослышался.

– Шпаги. Мне самой идти, согласись, неудобно, тем более что вся округа знает, что в особняке двое мужчин… Думаю, всё же Испания кое-чем отличается от Франции. И здесь не поймут женщину, покупающую шпаги…

– Да понял я, понял, куплю. Просто не могу представить, для чего они тебе.

– Ты считаешь, вокруг нас одни друзья?

Что происходит? Почему Соня не может заставить себя посмотреть в его глаза? Что она боится в них прочесть? Что он приобрел над нею власть и теперь не выпустит её из своих рук?

Разумовский всё это прекрасно понимал и откровенно веселился. Оставалось сказать вслух: «Попалась, милочка?»

Конечно, у него больше опыта в подчинении себе людей. И как у военного, и как у мужчины. Если на то пошло, у Сони вообще в этом вопросе нет опыта. Она порой избавлялась от власти мужчин, но это происходило само собой, независимо от неё.

Но что Леонид медлит? Почему не идет в лавку? Уже и Мари поняла, что между её госпожой и этим освобожденным из рабства аристократом что-то происходит. Потому вышла из комнаты под каким-то предлогом.

Наконец Соня подняла глаза и встретилась с его, торжествующими. Разумовский понял, что княжна опасается его власти над нею, и взглядом дал понять, что опасения её не напрасны.

– Ты моя! – сказал он. – Разве ты не поняла этого? Даже попытавшись убежать от меня в другую страну, ты своей участи не избегла.

– Я замужем.

– Ну и где твой муж?

Она лихорадочно раздумывала, что бы ему сказать. До сего момента судьба Потёмкина её не волновала, а теперь вдруг Соня стала размышлять, что, возможно, Григорий уже приезжал в Дежансон, разыскивал её, и как ни крути, а уж он-то смог бы ее защитить…

– Мы с ним разминулись, – сказала она вслух. – И сейчас он должен ждать меня во Франции, в моем замке…

Ее речь прервал хохот Леонида.

– В замке? – сказал он и повторил: – В замке?! Да откуда у тебя вдруг взялся замок? Я прекрасно помню рассказы Николая о том, что никаких родственников за границей у вас нет и нечего надеяться на смерть какого-нибудь богатого аристократа.

Какой он всё-таки хам! Эти Разумовские, сразу видно, из простолюдинов. Ни воспитания, ни лоска. Разговаривает с Соней, будто она… девица из номеров!

– Есть у меня замок, – упрямо сказала она. – Можешь спросить у Жана. Друг моего деда Еремея оставил его мне.

– Теперь объявился ещё дед… Ах да, ведь это его лабораторию мы нашли в подземелье вашего старого дома. И даже сколько-то золотых слитков. Но на них не купишь замок во Франции. Лучше расскажи мне всё честно, и тогда, кто знает, может, именно я найду выход из твоей запутанной жизни… Ты слишком непрактична, Соня, чтобы пускаться в самостоятельное плавание. Чего может достигнуть женщина в одиночку? Да ничего! – Он взял у неё из рук деньги. – И шпаги ещё какие-то придумала. Куплю, а там посмотрим. Может, и самому пригодятся!

Он ушёл, и Соня обессиленно села прямо на пол. Теперь она ещё больше уверилась в том, что о золоте в бревнах говорить ему нельзя. Собирать сейчас вместе Жана и Мари не стоит, придется побеседовать с каждым в отдельности. И с этого момента Разумовского надо остерегаться.