Обрезок жизни

Он взглядом указал на внешний вид Галактиона: он был в очень поношенной одежде, выданной в богадельне – надеялся сэкономить деньги на жильё.

Дух между ними улетучился.

Галактион встал.

– Поеду.

– Езжай.

– Ты тут не пей так, что ли, – выговорил Галактион, не вкладывая в слова особый вес: он знал, что сказанное ничего не поменяет.

– Ага.

С того дня прошло два месяца, а Галактион так и не смог никуда устроиться.

Аренда жилья в Москве оказалось страшно дорогой, поэтому он так и остался там, куда его поселили по линии помощи бездомным: в каком-то общежитии. Повезло, что в такие места селили обычно бомжей, но те, отмывшись и получив одежду, быстро уходили, так что Галактион был избавлен от тупого ворчания и обезьянообразных манер жителей улицы.

Он не думал. Думать было не о чем. Всё уже было решено за него.

Спустя несколько дней после выхода из тюрьмы и ещё пару недель после, на Галактиона спускалось озарение. Ему казалось, что он справится, что у него ещё есть шанс распрямиться. Хоть, по сравнению с ровесниками, он был уже зрелым мужиком, по паспорту ему было всего 28, а значит у него ещё много времени впереди. Да, будущему не быть уже таким высоким и интересным, как он мечтал когда-то, но оно ещё может быть. Если он постарается. Если он сможет распрямиться. Если.

К нему несколько раз обращались с просьбами кое-что отправить на зону. Он отказывался, хотя ему это не стоило бы никаких усилий. Он полностью хотел порвать с камерой. Отказ символизировал для него новую жизнь.

Придя на первое собеседование, он покинул зал ожидания через пару минут. Вышла миловидная девушка и, потея, попросила его уйти. На вопрос «почему?», заданный с максимально возможно милой для его охрипшего от простуд голоса интонацией, девушка, ещё больше покоробившись, ответила, что компания не даёт ответа на этот вопрос. Она смотрела на него умоляюще – видимо её отправили в бой вместо себя какие-то молодые управленцы. Он невесело улыбнулся ей и молча ушёл. Речь шла о вакансии посменного рабочего на мясном заводе.

Потом были разгрузчик вагонов на ж/д, где, он понял, тоже брали только «чистеньких», либо не брали вообще никого, потому что эту работу бодро выполняли машины. Затем охранник и даже сотрудник ресторана быстрого питания. Его отовсюду выдавливало. Стерильный мир не впускал в себя: всех отталкивала судимость.

С Машей он больше не встречался. Удивительно, но она сама позвонила и предложила встретиться снова, хотя он думал, что она просто исчезнет. Но при мысли о ней стало так тошно, что эта эмоция на время заслонила даже общий фон разбитой жизни. Он не взял трубку.

В итоге он бросил бегать и осел в этой конуре. Здесь он сидел один, глядя в серое окно и не думал ни о чём.

Прииск

Ночью, ворочаясь в поту в состоянии нервной лихорадки, Галактион наблюдал спонтанную мозаику мыслей в башке.

Этот мир… Не для него. Он отверг… Вот бы мне её… Нет. Хорошо бы пойти туда… А если всё перевернуть? Наверно, можно бы… Нет. Игра с огнём опасна. У людей есть шанс… Если сильно захотеть, можно было бы… Если сильно… Вот, поймать бы за хвост тот момент! Это расстраивает. Я не принадлежу себе.

– Фффф.

Он выдохнул и встал. С ним было что-то не так, он понимал это. Но Титаник сознания тонул в хаотично наплывающих мыслях. Галактион физически ощущал, что бессознательное накрывает его тёплой неврастеничной волной. Она была липкой, и когда она накатывала на глаза, застилая реальный мир, ему становилось очень страшно. Он боялся, что очнётся где-то не здесь.

– Фффф, – громко выдохнул он и провёл тыльной стороной ладони по мокрому лбу.

Галактион встал, пошатываясь, пошёл в столовую. Было закрыто, но он умел открывать двери. Пробравшись внутрь, он подошёл к большим алюминиевым бидонам, открыл кран, на пол полилась вода. Кружку следовало подставить прежде, чем открывать кран.

Потом он стал есть холодную гречневую кашу. Она оказалась перед ним как будто сама собой. Ложка подлетала ко рту тоже сама по себе. Стало смешно. Он вспомнил, как смеялся над мещанскими историями, где человек, оказавшийся в депрессии, начинал много есть. Он осознавал, что делает сейчас то же самое. Было очень смешно. Смешки превратились в мощные спазмы в животе. Его повалило на бок – на лавку, потом он скатился на пол и смеялся под столом, держась за живот. Но спазмы усилились – его вырвало. Каша полезла наружу, сухая и холодная. Если бы его не вырвало, он бы умер от заворотка кишок.

Утреннее пробуждение было блаженным. Отчего вдруг стало так легко? За пару месяцев после выхода из тюрьмы он почувствовал, что его личность на свободе низведена до уровня мусора, который предпочитают не замечать. В тюрьме было очень плохо, но там его существование было оформлено законом. Здесь, оно никому не было нужно. И вдруг всё поменялось.