Обручение на чертовом мосту

Ирена внимательней всмотрелась в темные глаза Людмилы Григорьевны. Мало что можно было там разглядеть. Губы сложены насмешливой улыбкой, и не поймешь, насмехается она над Решетом, который перепутал в мифологических сказаниях вообще все, что можно было перепутать, или сама ничего о них не знает.

– Нисколько он меня не обрезал, – сказала Ирена с независимым видом. – Сожалею, но господин Решето несколько исказил истину. Цирцея была волшебница, очаровывавшая мужчин и превращавшая их в свиней. – При этом она потупилась, чтобы не окинуть слишком откровенным взглядом собравшееся вокруг Макридиной общество мелкопоместных, которые вполне могли служить иллюстрацией к ее словам. – Сирены – птицы с головами прекрасных девушек – жили на острове, мимо которого проплывали корабли Одиссея. Пение сирен было губительно-прекрасным, мореплаватели, заслышав их голоса, теряли разум и бросались в волны. Собачьими же головами обладало чудовище по имени Скилла, обитавшее рядом со смертельным водоворотом, называемым Харибда. Между Скиллой и Харибдой также проплыл корабль Одиссея, ну а аргонавтам, которыми командовал Ясон, удалось проскользнуть между скалами, которые звались Симплегады: они сталкивались и давили проплывающие между ними корабли. После этого скалы остановились навсегда и перестали губить мореплавателей. К слову, позволю себе заметить, что плавали аргонавты вовсе не к берегам Альбиона: ведь Альбион – это Англия, которая находится очень далеко от Эллады! – а к берегам Колхиды. Целью их было золотое руно, однако вовсе не казну свою должен был пополнить Ясон – он исполнял волю жестокого царя Пелия, который замыслил его погубить.

Кругом захохотали:

– А ты что нагородил, Решето? Решето ты и есть, к тому ж дырявое!

– Ну, значит, – не сдавался Решето, – это царь Пелий хотел пополнить свою обнищавшую казну за счет златого руна!

– Довольно! – сказала Людмила Григорьевна. – Вы мне надоели, сударь. Подите, подите с глаз моих!

– Как же, милостивая государыня? – с искренним ужасом спросил Решето. – Как же уходить, коли я еще поесть даже не успел? А дома у меня, сами знаете… семеро по лавкам, да и те лаптем щи хлебают… Я мясца, может, с самой Пасхи не отведывал… дозвольте хотя бы куснуть…

– Ах вы, наглец! – страшно возмутилась Людмила Григорьевна. – Когда бы вы сказали, что жалеете покидать мое общество, что страшно вам утратить мою дружбу, я, конечно, смилостивилась и позволила бы вам остаться. Но коли вы так меркантильны… коли вы от меня жаждете только удовлетворения своему ненасытному желудку, то подите прочь и не смейте больше появляться пред моими глазами! Подите, подите! – вскричала она, вскочив со стула и мотая головой. – Наслушалась я ваших бредней, дайте теперь с нормальным человеком говорить.

– С нормальным человеком? – обиженным, дрожащим голосом выдавил Решето. – Это для вас девка, беглая из крепости, – человек?! Ну, коли так, прощайте навеки!

И он опрометью кинулся прочь.

– Навеки, – пробормотала Людмила Григорьевна, – это значит самое большее неделя.

– Да что вы, чаровница, разве выдержит Решето без вашего общества целую неделю? – сюсюкающим, чрезвычайно подхалимским голосом произнес Чиж (а может быть, Стрекулист). – Ручаюсь, что не поздней чем через три дня вновь обременит он вас, прекрасная дама, своим обществом!

– Готов побиться об заклад, это случится уже завтра, – пробормотал еще какой-то человечек, весьма незначительного и поблеклого облика, как и все, здесь присутствующие, и точно так же годившийся на прозвище как Чижа, так и Стрекулиста. – По рукам, что ли?

– По рукам! – азартно вскричал первый. – Разбейте, владычица!

Людмила Григорьевна рассеянно махнула на них затянутой в черную перчатку рукой, не сводя глаз с Ирены:

– Что пустое мелете? Поспорили бы лучше, кто в самом деле эта особа, которая так лихо затолкала в лужу наше несчастное Решето!

Чиж и Стрекулист, а также все прочие воззрились на Ирену, словно только сейчас про нее вспомнили.

– Ну а что тут спорить, богиня? – раздалось чье-то недоуменное блеяние.

– Сразу видно, крепостная девка, обокравшая своего господина и бежавшая в его плаще, – рассудил Стрекулист (а может, и Чиж).

– Я не крепостная и не девка! – вскричала Ирена яростно. – Вы пользуетесь тем, что я одинока и беззащитна, однако, лишь только я доберусь до родного дома, я нажалуюсь на вас брату, и он немедля вызовет вас на дуэль за вашу бесцеремонность!

Стрекулист (или Чиж) ощутимо побледнел и сделал попытку спрятаться за худенькую спину госпожи Макридиной.

– А где ваш дом, позвольте спросить? – осведомилась та.

– В Санкт-Петербурге! – гордо сказала Ирена.

– Не тушуйся прежде времени! – посоветовал своему приятелю Чиж (или Стрекулист). – Пускай она сначала туда доберется!