Обрученная с розой

Герцог указал на тяжелый табурет вблизи огня. Сам же расположился в роскошном резном кресле, обтянутом тисненой кордовской кожей. Кресло представляло собой резкий контраст со всем остальным, что было в застенке, зато сам герцог, несмотря на роскошь одеяния и изысканность манер, как-то странно гармонировал с этими мрачными сводами, с грубой кладкой стен, с выступавшими, как призраки, из углов страшными приспособлениями для пыток. Горбатый дух подземелья!

– Сэр Рэтклиф, – небрежно откидываясь в кресле, окликнул он приближенного, – принесите нам прохладительного. Да велите покурить здесь благовониями. Разит, как в брюхе у кита.

Весело прищурясь, он разглядывал Джорджа Невиля. На епископе была дорожная сутана лилового шелка с горностаевой опушкой. На груди, на золотой цепи, алмазный крест. Холеные руки нервно перебирали зерна четок.

«Все Невили в одну породу. Высокие, поджарые, да еще эти их удлиненные зеленые глаза, – размышлял Ричард. – Но зато среди них нет ни одного похожего характера. Вот этот, например, сидит белее снега и кусает губы, чтобы скрыть их дрожь. А окажись здесь старший братец, тот бы и бровью не повел. Что же касается Монтегю, то он бы ерничал и хохотал, словно мы встретились не в подземелье Йоркского замка, а в вертепе на улице Кающихся Грешниц. Поэтому никогда не поймешь, когда он шутит, а когда дело серьезное. Любопытно, а как бы держалась будущая герцогиня Глостерская?»

Ричард решил, что ему трудно ответить на этот вопрос. Эта девушка оставалась для него загадкой. Пора, пора прибрать ее к рукам, пока она не выкинула новую штучку.

Принесли складной столик и вино. Слуги расставили курильницы с мятой и жасминовой эссенцией, однако ничто не могло перебороть гробовой смрад, царивший в подземелье. Джордж Невиль не отводил взгляда от сгустков крови на полу, от клещей и пил в медных тазах, от всех этих жутких, мерцающих потусторонним блеском орудий.

Неожиданно он выпрямился и ровным голосом спросил:

– По какому случаю вы доставили меня сюда? Ричард неспешно налил вина себе и епископу.

– Просто мне хотелось побеседовать с вами без свидетелей, а здесь так уютно и спокойно. Я люблю посидеть тут, поразмышлять.

Как бы в ответ на его слова откуда-то долетел исполненный муки человеческий крик. Крик длился и длился, пока не перерос в ужасающий звериный рев.

Епископ содрогнулся.

– А это не отвлекает вас от размышлений?

– Нет, что вы, о нет! В этот застенок попадают только злейшие враги королевства. А разве не сладостны муки врага? Эти вопли для меня, как звуки волынки для деревенской красотки.

Епископ с ужасом устремил взгляд на этого юношу. Глостер сидел, слегка наклонясь вперед, навалившись на подлокотники кресла, и от этого казался еще более горбатым. По его гладко причесанным, ниспадающим до плеч волосам цвета воронова крыла скользили отблески пламени.

– Пейте, ваше преосвященство, – с улыбкой потчевал Ричард. – Вино первоклассное (лат.).

Когда же епископ пригубил вино, Глостер сказал со вздохом:

– Я хотел бы поговорить с вами о вашей племяннице.

Епископ едва не поперхнулся.

– О какой из двух? Об Изабелле или об Анне?

– Разумеется, об Анне.

– Насколько мне известно, Анна содержится в аббатстве Киркхейм.

– Нет, там ее нет.

Стараясь сдержать дрожь, Джордж Невиль отпил глоток вина. Мысль его лихорадочно работала. «Сейчас он наверняка станет утверждать, что племянница у меня. Это ясно как Божий день. Но кто меня предал? Если это один из соглядатаев Глостера, то почему герцог заговорил об этом лишь теперь, когда Анна давным-давно покинула Йорк, когда она далеко и, возможно, – дай-то Бог – уже во Франции?»

Он взглянул на Ричарда.

– Откуда такая уверенность? Куда она могла подеваться?

– И действительно, куда? По крайней мере, преподобный отец Ингильрам утверждает, что девушки там нет.

«При чем тут Ингильрам? Ричард и без него давно об этом знает. Он ведь находился в аббатстве, когда она бежала».

Неожиданно он почувствовал, что близок к разгадке. Как сказал этот горбун?.. Он упомянул Ингильрама! Невилю стало казаться, что картинка складывается. Неожиданное благорасположение аббата, который до того слыл его ярым ненавистником, выглядело теперь совсем в ином свете. Тот явно оттягивал время, чтобы скрыть свою причастность к этому делу. Значит, можно его не щадить… А если он ошибается и попусту клевещет на невиновного человека? Епископ внезапно вспомнил, как только что благословил монаха-бенедиктинца. Ведь он знает его! Это человек из обители Киркхейм! Что же он тут делает? Не посланец ли он своего настоятеля? Чтобы окончательно увериться, епископ небрежно бросил:

– Что же еще сообщил вам преподобный отец Ингильрам?

– Так, кое-что. И это кое-что мне совсем не нравится. «Если Невиль сдастся и расскажет все сам, я останусь только доволен. Я не изверг, мне незачем обращаться жестоко с человеком, на племяннице которого я собираюсь жениться в самое ближайшее время», – размышлял Глостер.

Епископ снова пригубил вина и повернулся к Ричарду. Его страх как-то незаметно пропал.