Она могла сделать это и сама, но ей так захотелось предстать перед ним беспомощной, чтобы позволить ему ощутить себя нужным ей. Адриано подал ей руку и, обхватив за талию, помог ступить на песок. Они оказались лицом к лицу в неимоверной близости друг от друга, и Каролина лишь неловко оправила свои пышные юбки, изрядно смявшиеся от езды верхом.
Аромат ее тонких духов растворялся во вкусе соленого бриза, доносившегося к его губам.
– И как только вы не запутались в этих многочисленных тканях, когда оседлали лошадь? – не сводя с нее глаз, изумился Адриано.
Она оставалась серьезной, но, наслаждаясь сладким чувством страха от ожидания движений в свою сторону, боялась даже пошевелиться.
– Я хочу попросить у вас прощения, Адриано, – она посмотрела в его глаза, наполнив их надеждой и воодушевлением, – я была несправедлива по отношению к вам, чем вызвала холод в вашем сердце.
Его глаза радостно сверкнули в лучах послеобеденного солнца. Она научилась признавать свои ошибки – это великое достижение в их общении.
– Я чувствую, что в вас пропадает нежность и уважение ко мне, и вы не представляете, как не хотелось бы вызывать подобные чувства в человеке, который для меня является более чем…
– Синьорина Каролина! – бесцеременный вопль, не позволивший ей закончить фразу, заставил даму с гневом перевести дух.
Адриано закрыл глаза, чтобы суметь удержать в себе бешенство, которое он готов был обрушить на несносную кормилицу за прерывание такого прекрасного мига искренности. Ведь за считанные секунды в своей душе он уже подготовил целую речь, которая должна была стать прекрасным переломным моментом в их отношениях!
Каролина едва сдержала хватившее себя негодование и то только мыслью, что порвала бы перепонки бедному Адриано, если бы завопила в ответ Паломе. Тяжело выдохнув, синьорина глазами попросила прощения у своего спутника. Он отстранился от нее, дабы не вызвать повода для сплетен, который, впрочем, уже давно существовал.
Палома бежала по песку, смешно перебирая ногами в неудобных туфлях, которые мешали ей удержать достойное равновесие.
– Что случилось? – процедила сквозь зубы Каролина.
Старуха остановилась в нескольких шагах от нее, пытаясь отдышаться.
– Ох… синьорина… Просто повар заканчивает стряпать ужин… вот я и решилась вас позвать…
Адриано разразил дикий смех, который тут же разошелся эхом по Адриатическому побережью. Готовилась расхохотаться и Каролина, но ее злость на кормилицу была куда сильней, чем ирония от сложившейся ситуации.
– Палома, – выдавила она из себя, – этот пустяк не стоит даже секунды внимания, чтобы так бестактно прерывать мою послеобеденную прогулку с сенатором.
В ее голосе ощущались упрек и отчаяние. Но перепуганная Палома одарила сенатора сердитым взглядом.
– Я только спасла вас, синьорина, от позора быть совращенной бестактным поведением сенатора Фоскарини, – ее дерзость одновременно изумила и восхитила Адриано. – Теперь некому защищать вашу честь, и, если необходимо, это буду делать я.
«Кажется, на опекунство Каролиной появился еще один претендент», – с иронией отметил про себя Адриано.
– Вот именно, что в этом нет острой надобности, – строго произнесла Каролина. – Сенатор – почтеннейший человек и явно недостоин того, чтобы быть униженным прислугой.
Палома с извинением сомкнула губы.
– Прошу простить, ваша милость. Я позволила себе лишнего… – и тут же со смелостью добавила: – Но вы позволили себе лишнего, приблизившись к синьорине настолько близко…
Каролина шумно выдохнула.
– Полагаю, что нам необходимо поспешить вернуться на виллу, – недовольно промолвила она и вновь оседлала лошадь. – Палома, возвращайся пешком, мне некуда тебя усадить.
Адриано лишь иронично улыбался, наблюдая эту занимательную сцену. Растерянная кормилица осматривала с трудом преодоленный ею путь в мыслях о том, что ей придется совершить этот подвиг заново. Ведь пройти широкую песчаную полосу было недостаточно, ей предстоял еще долгий путь вверх на подъем по каменистой тропе. А в ее возрасте это сделать было довольно трудно.
– Не расстраивайся, Палома, я помогу тебе, – со смехом в голосе ответил Адриано.
Она смущенно закрыла лицо руками.
– Что вы, сенатор? Я не смею вас просить об этом! Я имела неосторожность вас обидеть только что…
Он снова раскатисто захохотал.
– Ох, поверь, Палома, меня обидеть не так-то просто. Ты защищаешь честь своей госпожи, за что от меня тебе отдельная благодарность, – он помог ей взобраться на лошадь. – К тому же твои замечания скрывают в себе значительную долю истины.
Палома обернулась и одарила сенатора яростным взглядом, который в нем вызвал очередной приступ смеха.
– Ай-ай-ай, сенатор. Ваша милость все же пытается совратить мою воспитанницу, – она недовольно скривилась в возмущении. – Как же вам не стыдно?
– Какой тут может быть стыд, дорогая Палома, когда речь идет о глубоких чувствах? – произнес Адриано и запрыгнул на жеребца позади кормилицы.