Обрученные Венецией

Прежде Адриано не приходилось сталкиваться с родами. Первая супруга рожала в то время, когда его не было и близко в Венеции, поэтому он не имел ни малейшего представления, как это происходит. Он помог Каролине взобраться в повозку, мысленно думая о том, как смягчить ей предстоящую дорогу на этой рухляди.

– Ближайшее место, где смогут принять роды, – это монастырь святой Магдалены, – с тревожной задумчивостью предположил Адриано.

– Не-е-ет! – воскликнула Каролина и в гневе схватила его за ворот рубахи. – Не смей меня возвращать туда!

– Милая… – с пониманием выдохнул он. – Жизнь моя… Я клянусь тебе, что никогда больше не посмею оставить тебя!

Она тяжело дышала, едва сдерживая в себе слезы от настигшего разочарования. Но утихшая боль внутри нее и его нежный баритон смогли ее немного успокоить.

– Адриано, я не хочу рожать в этом аду, – взмолилась она.

– Любовь моя, я взял попечительство над монастырем, – сказал он и покрыл поцелуями ее пальчики. – Там теперь нечто, немножечко похожее на рай. И настоятельница теперь в нем – матушка Елизавета. При монастыре есть лекарь… К тому же монахини – прекрасные акушеры. Я обещаю тебе, что все пройдет благополучно. И ты родишь мне прекрасную дочь, как я и мечтал…

Ее уста покрыла усмешливая улыбка.

– Я рожаю сына, Фоскарини! – королевским тоном воскликнула она. – Нравится тебе это или нет!

Ясно ощутимые в этом голосе обиду и ярость он безоговорочно принимал за благо. Главное, что она рядом. И теперь он ни за что не потеряет ее!

– Антонио, отправляйся в Венецию за лекарем Армази, – велел Адриано. – Не знаю, насколько он успеет до родов…

Но тут же он отошел ближе к Антонио и как можно тише прошептал, чтобы Каролина не слышала его.

– Я боюсь, что поездка в телеге принесет ей больше боли. Совершенно растерян и не знаю, что мне делать, Антонио. Быть может, ближе будет отправиться в Падую?

– И в город, и до монастыря ехать телегой несколько часов, – произнес Антонио. – Моя супруга рожала почти сутки. В монастыре будет лучший уход. В городе же нам придется искать пристанище и акушеров. И насколько скоро нам это удастся – неизвестно.

– Ты прав. Нет, Антонио, ты мне нужен здесь. Пусть за Армази отправится Родриго, ему самому нужна помощь. И, кстати, нужно сдать под стражу этих двух. Ты вернешься за ними на повозке, как только мы доставим Каролину в монастырь. Родриго оставьте здесь, пусть присматривает за арестованными.

Антонио немедля распорядился наемникам о воле хозяина и занял место извозчика, бросив улыбающийся взгляд на Фоскарини. Уложив позади себя мешок, наполненный чем-то более или менее мягким, Адриано уперся об него так, чтобы суметь уложить на себя супругу и смягчить болезненную для нее тряску в телеге. И как только благодарить Бога за то, что по воле Своей Он все же воссоединил их? И ему, Антонио, больше не придется винить себя в том, что они не вместе! Брастони ударил хлыстом по кобыле, и та рванула с места.

Адриано ощущал невероятный стыд, но он даже не знал, что сказать. С того момента, как узнал о ее положении, он еще больше продолжил винить себя в былых проступках. Это самобичевание сковало его уста. Господи, он ведь невероятно ждал этой встречи, не раз в своих мечтах представляя ее, но никак не предполагал, что его решительность в этот самый долгожданный миг просто рассеется под давлением ее страданий. Сейчас ему казалось, что любые слова, сказанные им, будут встречены ею гневными восклицаниями. И поделом ему! Из-за грубейшей ошибки Адриано на долю Каролины выпало столько испытаний, что ему и представить было страшно! Но, воинственно пережив все трудности, она еще сумела собраться с силами, чтобы выносить его малыша. Каков глупец человек, назвавший женщин слабыми…

– Я не достоин твоего прощения, – промолвил ей на ушко Адриано, прижимая ее пальчики к своим устам, не желая более мучиться предположениями о том, что она ответит на его слова.

– Подобным образом ты говоришь мне о раскаянии? – как-то холодно спросила она, не глядя в его сторону.

– Подобным образом я прошу у тебя прощения всей своей никчемной сущностью, – виновато ответил он и прикоснулся губами к ее плечику.

Она не желала показывать ему своих слез – слез не от боли, не от беспокойства, не от смятения и страха. А от счастья! От счастья, что он все же оказался рядом. Что он, в конце концов, осознал свою ошибку и снова доверяет ей!

– В тебе найдутся силы, чтобы простить меня? – спросил он, страшась услышать ее ответ.

– Пока мне это неизвестно, – ответила хладнокровно она, нарочно издеваясь над ним. – Ты слишком внезапно вернулся в мою жизнь.

– Если ты не сможешь, я пойму, – так тихо промолвил он, что она едва разобрала его слова под громыхание летящей телеги и топот лошадей.

– Ох, спасибо, сенатор, за снисходительность, – дерзнула она.

– Нет, милая, я больше не сенатор…

Тут же ощутив схватившую ее протяжную боль, Каролина застонала, едва сдерживая в себе крик. Видеть ее мучения стало для него настоящей пыткой, но он готов был взять всю полноту этих страданий на себя, если бы только это было возможно.