Обрусители

- Ну-с, еду я кататься - начал повествовательно Зыков, удостоверившись в надлежащем внимании аудитории, - еду я кататься по реке. Погода - зги Божьей не видно, метель, вьюга; но мой серый застоялся, - надо, думаю, коня проехать и поехал... Ан, дело-то оказалось совсем не в коне, a уж так Бог меня по этому пути вел. Едем, т. е. не едем, a летим - знаете какая у серого побежка? - увлекся, по старой кавалерийской привычке, Зыков, - вдруг обоз по реке. - Стой! Что везете? - Овес. - Кому? - «Пану маршалку». - Почем? Молчат. - Почем продали? - кричит мой Игнатович. - He продавали: так за копию везем. - Вон оно как! думаю себе, однако смолчал! едем дальше: смотрю под Китварой опять такой же обоз. Фу, ты черт! Неужели опять копия? Стой! кому везете? - «Пану маршалку», и т. д. Тут уж я не выдержал. - Игнатович, говорю, слышал? - Слышал ваше высокоблагородие. - Поворачивай, говорю, назад и прямо валяй к прокурору. И ведь, заметьте, привычки не имею разговаривать дорогой, потому за побежкой слежу, a тут как-то... Разумеется, все Бог... Валяем прямо к прокурору; тот на диване лежит, голова завязана: мигренью изволит страдать... Нет уж, говорю, батюшка, как хотите: едем! Рассказываю коротко и ясно, a сам, верите ли? весь дрожу. Уговорил; снял он эти туфли свои, оделся. По дороге солдатика Бельского прихватили, чтобы, знаете, свидетель... Я хоть и не юрист, a все кое-что смекаю! Однако, как ни спешили, a опоздали: мы только на реку, a они мимо Щелканова да к «маршалку» на двор и заворачивают.

- Стало быть, так все и пропало? - спросила Татьяна Николаевна е сожалением, которого не умела скрыть.

Иван Тихонович вздохнул свободнее, Соснович хотел что-то сказать, но Зыков ему не дал, воскликнув: - Еще лучше вышло, заманчивее... Я вам говорю, меня сам Бог... и хоть вы там смейтесь или нет, a уж это так!

- Ну, Александр Данилович...

- Вижу я, что мы тут опоздали, и говорю прокурору: - слушайте, голубчик, - a уж у меня, понимаете, новый план созрел, - слушайте, говорю, отвезу я вас домой, будто катались, a вы стороной, мимо «ликея» (гимназии), да прямо ко мне: устроим штуку почище. - Да что вы, спрашивает, хотите делать? - Ничего, ничего я этого не знаю, только приходите, сделайте милость...

Покушавшийся было несколько раз встать судья так заинтересовался, что даже пересел поближе к Зыкову, который, выпив свой холодный чай залпом, продолжал: - оставив прокурора у ворот его квартиры, махнул к себе и говорю Бельскому: - Бельский, говорю, душенька, оденься ты в статское, - a он, как форму долой, неузнаваем да и только - даже физия совсем другая.

- Ведь это он наблюдал, как к Пшепрашинскому с заднего крыльца евреи бегали перед набором?

- Он самый!.. Он все эти проделки доподлинно знает, и знает, как Ротшильдову сыну 8 зубов вырвал...

- Это ужасно! - с невольным содроганием произнесла Орлова.

- He беспокойтесь: под хлороформом...

- Я полагаю, что это басни, - заметил с кривой улыбкой Соснович.

- Крылова! - ответил ему е нескрываемой насмешкой Зыков - Но, это пока в сторону. Голубчик, - говорю Бельскому, - ступай ты во двор к «маршалку», и видишь - показываю ему из окна - вон мужиков, что мешки с овсом в амбар таскают, так ты уж, как там знаешь, a так обделай, чтобы они ко мне пришли. - Слушаю, - говорит, в-дие. - Да ты постой: ты не просто их зови, a уговорись, будто перевезти что-нибудь, какой-нибудь там вздор. Ну, соври половчее, как знаешь... - Совру, - говорит, - ваше благородие! - Идет; и так ловко обделывает и врет, что мужики всей компанией, человек десять, являются ко мне. Сторговался он с ними перевезти за два рубля какую-то мебель, a мебели, разумеется, никакой .. Являются, a у меня во всех комнатах по свидетелю, a в кабинете сам прокурор с пером в руке. Перекрестились мужики и стоят, на меня смотрят. Я их веду прямо к образу, - у меня Александр Невский в серебряной ризе, - перед образом лампада теплится... Нарочно для них зажег, - прибавил Зыков.

- Ну, - говорю, - братцы, вот с этой самой стены на вас смотрит: сам Господь-Бог... потому вы должны говорить правду...

- Вы точно Наполеон перед пирамидами.

- Нужда научит быть Наполеоном, Татьяна Николаевна! Ну, словом, сделал приличное случаю вступление и приступил: ребята, говорю, помните ли, что я у вас спрашивал, как на речке с обозом встретил? - А, помним, говорят, пане. - A помните, что вы мне тогда сказали! - A сказали, что овес везем «пану маршалку», отвечали простодушно крестьяне, не подозревая устроенной западни. И тут досконально, покуда прокурор невидимо присутствовал, всю эту штуку изложили. Да еще как? с добавлением, что мол, не первый раз и не одним овсом, a возили и дрова, и сено, и живность, и всякую всячину. Словом, развернули картину. Ну, подлецы чинодралы! Вы мне, может, не поверите, Татьяна Николаевна, a я это самое словечко во сне услышал: лег спать и слышу, будто мне кто-то говорит: их, говорит, надо не чиновниками, a чинодралами называть. С тем и проснулся, a тут этот овес... Ей Богу, даже смешно: ну, как так во сне? ведь не спирит же я!