Обрусители

- Десять, говорит, человек, перед образом показали, что привезли овес даром... Вот они тоже слышали! - кивнул он на исправника.

- Собственными ушами! - пробасил, тяжело дыша, страдавший одышкой исправник.

-Слышали и мы! - сказал старик Гусев, показав рукой на членов: - и готовы под присягой...

- Помилуйте, да ведь, этак нельзя: хоть он там и ротмистр, хотя и говорят Рюриковой крови, - прибавил сердито исправник,

Петр Иванович поднялся и, опершись обеими руками на стол, с чувством заговорил: - я вам весьма благодарен, господа, за выраженные чувства но, - продолжал он взволнованно, с легким дрожанием в голосе, - одного засвидетельствования его дерзких слов недостаточно, надо доказать, что это была ложь, надо его подвести под ст. 7896.

- Ст. 7897, - поправил Иван Тихонович.

- Да, ст. 7897. Мы, вот, говорим с Иван Тихоновичем... Я надеюсь на вас, отец Илья, на ваше убедительное слово крестьянам Сельницкаго общества, - сказал Петр Иванович, смотря на протоиерея в упор, словно его понукая.

- Готов по мере моих сил, - ответил с достоинством протоиерей и приложил руку к тому месту, где у него на груди висел наперсный крест.

После Лупинскаго заговорил судья.

- Ваше влияние, отец Илья, на паству таково...

- Что мы на вас возлагаем все надежды! - докончил Петр Иванович и, не давая священнику возразить ни слова, стал с жаром объяснять, как все надо сделать.

План был очень прост: отцу протоиерею надлежало, не теряя времени, съездить в деревню Сельники и там убедить крестьян, что они никогда «пану маршалку» ничего даром не доставляли и - самое главное - ничего подобного никому не говорили. Протоиерей видимо колебался: расправив свои завитые волосы, он готовился что-то возразить, когда явившаяся кстати «пани маршалкова» пригласила закусить. Все перешли к столу, в соседнюю комнату, и там, под неотразимым влиянием подноса с закуской, протоиерей, не умевший устоять против соблазна старой водки и портвейна, поддался духу лжи и, вместе с Петром Ивановичем, напутствуемый юридическими познаниями судьи Ивана Тихоновича, подкреплявшего каждое свое слово наизаконнейшей ссылкой, - они сочинили такую стратегическую махинацию, которая решительно должна была уничтожить весь военно-прокурорский комплот Шольца и Зыкова.

- Покажут, покажут все, что угодно! - развязно говорил про крестьян подвыпивший иерей, ручаясь за свою паству.

- Кто их знает, могут пожалуй, упорствовать, - заметил предусмотрительный судья.

- A в таком случае, вы их, батюшка, по своему припугните, - сказал исправник: - геенной огненной, что-ли, там...

- Нет-с, позвольте, - остановил его почтительно г. Скорлупский, до сих пор молчавший: - в таком случае им можно будет внушить, что деньги, следуемые им за дрова, поступали на сельское училище, или другие какие общественные нужды!

- Нет, именно на училище! Бесподобная штука! - воскликнул развязно отец протоиерей и, вскинув широкими рукавами своей рясы couleur eveque, налил себе рюмку лафита. - Так и скажем!

- И это совершенно верно, - сказал без всякого смущения Петр Иванович: - школьное дело было мне всегда близко, и отцу Илье, как законоучителю, известны все мои пожертвования.

- Готов засвидетельствовать перед лицом всего мира, - сказал растроганный протоиерей, опоражнивая свою рюмку, и почувствовав, что у него навертываются беспричинные слезы, он стал прощаться.

Лупинский проводил его до самого крыльца и там еще раз крепко пожал руку. И отец протоиерей был так тронут вежливостью «пана маршалка», его завтраком и лафитом, - что тут же, на последней ступеньке крыльца, окончательно решился принять на свою душу не только все мнимые пожертвования Петра Ивановича на школы существующие, но даже и такие, которые, подобно школе в Сельниках, существовали только в воображении этих почтенных людей.

Проводив гостей, Петр Иванович повеселел. Но он окончательно успокоился лишь тогда, когда узнал, что к ротмистру Зыкову являлся на днях сельский староста той деревни, откуда был доставлен овес, и от имени общества заявил, «что мужички, мол, тогда сдуру про овес сболтнули, a «пан маршалок» не то, что овсом или там дровами - зерном не попользовался за все свои милости».

- Я выслушал этого Иуду, - рассказывал потом негодующий Зыков Орловым, - и признаюсь, от души таки спустил его с лестницы. He мог выдержать! Ведь, подлец, своих продал, да еще небось и сребреников не взял, так, из одного страха рабского!

- Боже мой! до чего довел! - сказала Татьяна Николаевна.

- Нет, вы скажите, до чего сами дошли разбойники! - И Зыков энергически погрозил» кулаком в пространство.

A вечером, Колобов сообщил Егору Дмитриевичу, что «пан маршалок» подал на Зыкова за клевету жалобу, копию с которой обещал, с помощью старика Гусева, достать и принести Орловым.

В городе началось уголовное дело.

ХVII.

Петру Ивановичу Лупинскому решительно в последнее время не везло: не успел он направить, как следует, дел с овсом привлечением под суд ротмистра Зыкова, как в «Недельном Обозрении» газет, где некогда описывалась история сосновского бунта, появилась корреспонденция о наборе.