Обрыв

— И ты спокойно говоришь мне это в глаза? Повтори… я хочу запомнить это. Каждое твое слово. Хочу запомнить после того, как сама простила тебя, после того, как склеивала нас по кусочкам и верила, несмотря ни на что. Ты не верил, ты ненавидел себя. Разве моя любовь не исцелила нас обоих? Скажи мне еще раз в глаза, что не любишь.

Он молчал, и я за эти секунды болезненно умирала и воскресала снова. Нет. Не скажет. Он ведь не откажется от меня. Он всегда говорил, что не отпустит меня. Схватил за плечи и слегка тряхнул, всматриваясь мне в глаза:

— Я тебя больше не люблю, а может, и никогда не любил. Ты для меня ничто, и звать тебя никак. Мне плевать на твои воспоминания. Мне насрать, что ты меня прощала — это были твои решения, и никто тебя не заставлял. А у меня прощать не получается. Для меня человек превращается в пыль, в грязь. А теперь пошла вон. Ты меня утомила.

Последние слова он проорал мне в лицо, и я вздрогнула.

— Почему? — всхлипнула. — Почему ты так поступаешь со мной? За что?

— Потому что я так хочу. Ничего больше. Никакого тайного смысла. Никакой философии и подтекста. Просто хочу, чтоб тебя не было рядом со мной. Мужчины до банального просты в своих желаниях.

— Ты лжешь. Я чувствую, что ты мне лжешь. Это не может быть правдой.

— Неужели? — снова хохочет. — Ты, правда, чувствуешь что-то? Серьезно? А оно на хер уже не надо, ясно?

Он мне казался не просто чужим, он казался мне совершенным незнакомцем, готовым проехаться по мне и не заметить, облив грязью.

— Я… не могу в это поверить. Не могу понять. Слышу тебя и… и ни одно слово мне не понятно. — мой голос сорвался, и по щекам потекли слезы.

— Новая болезнь? После потери памяти — потеря мозгов? Хотя. Они атрофировались у тебя сразу после аварии. И если память восстановилась, то с мозгами проблемы явно остались.

Я не выдержала, впилась в воротник его рубашки обеими руками, сдавила, притягивая его к себе. От слез и от его слов, которые и изрезали мне все вены так, что я не могла стоять на ногах, мне казалось, я умираю. Он превратил этот разговор в сплошное унижение, в мою казнь. И с удовольствием отрезал от меня куски мяса, причиняя боль, чтоб сожрать ее с упоением.

— Зачем ты это делаешь с нами? Зачем ты все разрушаешь? Зачем ты убиваешь нас снова? После всего, что было. Я люблю тебя. Я безумно тебя люблю. Мы ведь столько всего прошли вместе, и это пройдем. Дай шанс. Ради нашей дочки. Я знаю, что ты зол, разочарован, разбит. Знаю, что это моя вина. Но я сделаю все, чтоб мы опять были счастливы.

На какие-то доли секунд его глаза затуманились, словно отражая мою собственную агонию. Тусклая искра тоски. Не яркая и такая зыбкая. Но я схватилась за нее. Я впилась в нее всем существом. Обхватила его шею, прижалась к нему всем телом, зарываясь пальцами в его волосы, жадно прижимаясь губами к его шее туда, где пульсирует вена.

Я должна говорить не смолкая, я должна разжигать эту искру, резаться о его шипы, но не разжимать рук. Пусть я даже истеку кровью. Максим не ожидал, и его ладони обхватили меня, сдавили до хруста, до боли, и я со стоном покрыла поцелуями его скулу, шепча срывающимся голосом:

— Прости меня… прости. Люблю тебя… с ума схожу без тебя. Дышать не могу без твоего дыхания… все еще вижу наши звезды. Верни мне хотя бы одну, и я зажгу для нас миллионы.

Мужские ладони жадно прошлись по моей спине, зарылись в волосы, и я ощутила, как он вздрогнул всем телом и тут же схватил меня за запястья, и силой отстранил от себя. Сдавливая мои руки так, что от боли потемнело перед глазами:

— Погасли все звезды. Их больше нет. Ты их все закопала, и они сгнили. Мертвецы не оживают, Дарина.

— Не бывает так. Ты лжешь. Звезды не гаснут. Они вечные. Значит, не была твоя любовь звездами. Значит, ты никогда меня не любил. Любовь не проходит так быстро.

Сдавил мои пальцы еще сильнее, дергая к себе.

— Она умирает, как и все живое. Если ее методично убивать, если душить ее, сжигать, топтать, предавать. Она умирает, и все… понимаешь? И не важно, что ты этого не понимала, не важно, что ты меня не помнила. Ты меня предавала. Ты верила кому-то, но не мне. Ты играла в какие-то игры. Ты отобрала все наши шансы. Теперь ты пытаешься отковырять из-под земли какие-то звезды? А их больше нет. Ни одной. Я никогда не прощу тебя. Это конец.

— Я оступилась… я была не собой. Я тебя не знала. А они угрожали мне и…

— Зато ты прекрасно знала, что ты делаешь. Ты могла прийти и рассказать мне. Ты много чего могла. Но предпочла быть идиоткой, которая решила сражаться с ветряными мельницами или раздвинуть ноги перед моими врагами.

— Прости меня. Пожалуйста, Максим. Прости меня.

Как же жалко это прозвучало.