Обрывая нити

Во-вторых, я была в крайне дурном настроении, поскольку не смогла за один день найти книгу, и портить его еще сильнее неудачным полетом мне совершенно не хотелось.

Перевалившись через подоконник, благо стояло лето, и окно моей комнаты не закрывалось из-за духоты, я тут же приняла нормальный человеческий облик и чуть не подпрыгнула от удивления. На моей постели кто-то лежал, нагло раскинувшись, даже не разувшись и безбожно храпя. Пузо гостя ритмично поднималось и опускалось, напоминая шотландскую волынку, и я не смогла удержаться от того, чтобы не ткнуть в него пальцем.

— Кхррр! — особенно громко ответил мне гость, все еще не желая просыпаться.

От такой наглости я еще больше растерялась, усомнившись в правильности выбранного окна. Даже выглянула в коридор, чтобы убедиться в том, что попала куда нужно. Но все было верно, на двери красовались все те же утренние грифоны. Вот только ключ оказался всунутым в замок изнутри, и я вспомнила, что, уходя, не подумала о том, что комнату хорошо бы запереть. Непростительная беспечность с моей стороны.

— Хр! Хр! — напомнила о себе проблема, и я вынуждена была вернуться к кровати.

Не люблю трансформироваться в животных, но господин Хр-Хр мне очень не нравился. И даже не своим музыкальным пузом, а тем, что незвано-непрошено заявился в чужую комнату, да еще и улегся на покрывало в сапогах.

С кошачьей легкостью я залезла на кровать и уселась гостю на грудь. Осторожно протянув лапу, коснулась носа.

— Кра! — ответил мне гость, не открывая глаз.

Ну, «кра» так «кра», подумала я, проводя по носу уже не мягкой лапкой, а коготком. Мужик скривился, дернул щекой и попытался выдать очередною храпящую песнь. Вот только не тут-то было, кошачья лапа хоть и маленькая, да сил-то у меня хоть отбавляй, вот я и нажала ему на самый кончик носа, а затем резко отпустила. Тот дернулся, как пружинка, и храп резко оборвался на восходящей ноте. Чудо музыкального сна пошлепало толстыми губами и открыло глазки. Заспанные, пьяненькие и точно слабо соображающие. А при виде меня они стали еще и злыми.

— Брысь! — с отвращением шикнул мужик.

— Ты это кому сказал? — ответила я хорошим мужицким басом. Разговаривать кошкой было жутко неудобно, но желание отучить толстяка шляться по чужим комнатам оказалось сильнее.

— А? — в удивлении открыл рот незваный гость, да так и остался.

— Брысь, говорю, кому сказал?

— А-а, — снова протянул мужик и попытался, слегка приподнявшись на локтях, отползти подальше.

Угу, отползти, когда я у него на груди расселась.

— Так я ответа дождусь или нет? — продолжила я допрос, не двинувшись с места даже тогда, когда мужик сел. — Ты кому «брысь» сказал?

— Тебе, то есть вам, — словно овечка, перепугано проблеял толстяк.

— Хм, — хмыкнула я в ответ, спрыгивая с груди мужика, отчего тот выдохнул так, что даже шторы на окне колыхнулись. Но долго я ему расслабляться не дала и, направившись к краю кровати, откуда собиралась спрыгнуть на пол, продолжила: — Ты смотри какой, и не побоялся смерти своей «брысь» сказать.

Грохот был мне ответом. Обернувшись, я с удивлением обнаружила, что кровать пуста. Впрочем, радость от внезапного исчезновения гостя была недолгой, ибо он дал о себе знать странным кряхтением откуда-то снизу. Пришлось снова шевелить неудобными кошачьими лапами по мягкому матрасу и возвращаться к другому краю постели.

Толстяк лежал, весьма красочно распластавшись по полу, и, не мигая, смотрел в потолок.

— Ну, — свесилась я над ним с края постели. — И чего лежим? Бездельничаем?

— Ты пришел за мной? — по-прежнему не мигая, пискнул мужик.

— Вообще-то пришла, — пробасила я. — Я же смерть, значит, она.

— А голос… — продолжил мужик, но быстро испугано заткнулся, увидев мою перекошенную кошачью морду.

Вот же ж. Перестаралась. Хотела для солидности баса в голос добавить, а теперь получается, что смерь — это мужик. И к логике не придерешься и менять что-то поздно. Опять натворила делов, не подумав о последствиях.

— Да ты не переживай так, — решила я все же приободрить мужика, а то он начал становиться какого-то странно зеленого цвета. — Я ж так, проверить просто. Посмотреть, как ты живешь, чем занимаешься, может, помощь какая нужна.

Мужик посерел. И дышать, кажется, перестал. Странно.

— Эй, — окликнула я его, — ты чего это? Если надумал умирать, так хоть скажи, где родные твои живут, чтобы я сходила за ними.

Вот честно, так и не поняла, что я такого сказала, но толстяк с пола не поднялся, а, подпрыгнув, бросился к двери и выскочил из комнаты с такой скоростью, что даже со мной в полете мог бы посоперничать. Хорошо хоть, я не додумалась до этого дверь на ключ закрыть, а то ведь мог вынести ее, даже не заметив. Совсем как я недавно.

Альберт Сандр