Обрывки

Покупать ничего не пришлось, спортивный костюм в шкафу нашёлся. Папа договорился по телефону с тренером, обнял Соню и отправил в большое спортивное будущее.

Поначалу Соне и здесь всё понравилось. Тренер построил её с другими девочками и мальчиками в длинную шеренгу и начал всякие движения показывать. Но и тут Соню руки с ногами подвели. Через час она с гимнастики вышла и заявила об окончании спортивной карьеры.

– Куда дальше пойдём? – вздохнул папа. – На рисование?

– На рисование я в прошлом году ходила, – говорит Соня. – Это пройденный этап. Может, на тяжёлую атлетику?

– Почему на тяжёлую атлетику? – поразился папа.

– Там всё быстро. Вышел, штангу поднял – медаль получил. И не надо бегать по полдня. Хотя нет, – тут же передумала Соня. – Они, когда штангу поднимают, некрасивые лица делают. Это не эстетично. Пошли посмотрим.

И стали они гулять по коридорам комплекса и в разные залы заглядывать. Футбол, теннис, фехтование… А тут что?

Заглянула Соня в один зал, а там мальчишки дерутся в смешных халатиках. И главное, что никто их за это не ругает. Наоборот, большой дядя в таком же халатике подбадривает. И смешной дядя с прищуренными глазами на стене нарисован. Дзюдо называется.

– Хочу! – заявила Соня.

– Доченька, здесь же одни мальчики, – охнул папа.

– Хочу! – отрезала Соня.

И шагнула в зал дзюдо.

И сразу ей тут всё понравилось. Подошла к мальчику, толкнула, он упал. И никто не ругает. Соня и второго толкнула.

– Вот это боевой дух! – похвалил тренер. – Давай я теперь покажу, как правильно толкаться.

Вечером в гости пришла бабушка и принялась чай пить.

– Ну что, выбрали спорт? – спросила она.

Папа почему-то за чайником спрятался.

– Выбрали, спрашиваю? – удивилась бабушка.

– Выбрали, – нехотя говорит папа.

– Гимнастика, фигурное катание?

– Дзюдо! – гордо заявила Соня.

Бабушка охнула и схватилась за сердце.

– Я давно подозревала, что твой отец хотел мальчика. Что же тебе там понравилось, внученька? Там же дерутся!

– Это и понравилось. Можно драться, сколько влезет, и никто тебя за это не ругает.

Короче, ходит теперь Соня на дзюдо. Делает успехи. А папа, когда её забирает, всё время правой лестницей уводит. Чтоб мимо зала бокса не проходить.

Первая любовь

Ну как первая. В детском саду Соня влюблялась неоднократно. И в неё влюблялись. Один нахальный жених лет пяти подкатил ко мне с деловым разговором, мол, ты, дедуля, Соньку замуж ни за кого не отдавай, я вырасту и заберу. Клятвенно обещал серьёзному товарищу в ближайшие лет пятнадцать дочь замуж не отдавать. Дня три новобрачные держались за ручки, а потом он то ли совочек свой кому-то не тому в песочнице отдал, то ли карандаш цветной зажал, короче, любовь прошла, завяли помидоры. С тех пор моя красавица вспоминала о бывшем женихе только с презрительной дрожью в голосе. Женщины-с.

Уже под занавес детсада Сонька ходила по комнате, искала место для игрушек какого-то Вадика. Мол, он жениться собрался, переезжать будет. Я уже смирился с тем, что на моей жилплощади появится какой-то незнакомый мужчина. Но тут брак, прямо по Воланду, испортил квартирный вопрос. Соня решила, что места и для своих игрушек мало, а ещё и велосипед надо куда-то ставить. Пусть Вадик дома у мамы поживёт, раз он такой тормоз и в шесть лет не обзавёлся собственным жильём.

Но это были детсадовские шалости. В первом классе началось всё по-взрослому. А кто получил от всей этой романтики головную боль и разговор с учителями? Правильно – папа.

Приходит как-то надутая.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Да ну, ерунда какая-то, – отмахивается дочь.

Наливаю ей чай, сажусь рядом. Шумно сёрбает, смотрит в окно. Вижу, что-то гложет, но молчит. Ни за что не скажет. И это семь лет. Что я с ней буду делать, когда тринадцать стукнет? Надо подойти к приятелю-психиатру, чтоб заранее какие-нибудь сильнодействующие успокоительные посоветовал.

– Расскажешь?

– Не-а.

– Ну и ладно, – я отсаживаюсь подальше, демонстративно открываю ноутбук.

Вздыхает, смотрит на меня с осуждением. «Нет, милая, я с твоей мамой тринадцать лет живу, я все ваши штучки знаю».

– Ну вот что ты за отец?!

«Ага, клюнула».

– Совершенно не интересуешься жизнью дочери.

– Угу, – говорю я, увлечённо рассматривая, как по буквам текстового редактора ползёт какая-то букашка.

– У меня, может быть, проблемы.

Букашка старается, преодолевает контуры буквы «д» в слове «демобилизация» и приближается к «е». С такой скоростью она дембельнётся минут через пять не меньше.

– Ты меня слушаешь вообще?

Закрываю ноутбук, с демоническим хохотом обрекая букашку на тьму и стенания, смотрю на дочь.

– Да, я тебя слушаю.

– Ну ла-а-а-адно, – снисходит «прынцесса». – Это всё Сашка.

– Какой Сашка? – поднимаю я брови, стараясь вспомнить всех сопливых и вихрастых одноклассников в отглаженных брючках, которых я видел в одной шеренге первого сентября.

– Ну Сашка-же, – возмущённо смотрит на меня дочь.

– Ага, Сашка, – тут же соглашаюсь я. – Белобрысый такой.

– Ну па-а-а-ап, – ворчит Соня.

– А, это другой. Понял, понял. Сашка. Что он сделал?

– Взял сегодня мой портфель и на пол его бросил.

– Безобразие, – говорю я. – А ты что?