Обрывки

О том, что у нас будет девочка, мы узнали от доктора узиста, но опять же я сразу не поверил. Я ж уже запланировал футбол, лес, костёр. Суровое лицо перед зеркалом тренировал. Я ж отец. Зря тренировал. Готовился быть отцом – стал папусиком. Ну и ладно, суровое лицо у меня, честно говоря, так себе.

Появиться потомок захотел, естественно, ночью. Это у новорожденных такая хорошая традиция. Часов до четырёх жена мужественно терпела, потом разбудила меня и говорит:

– Поехали в роддом, на этот раз не прокатит.

До меня и тогда не дошло. Отвёз. Через полдня получил фото кого-то сморщенного и красного. Через пару дней забрал жену из роддома с сопящим свёртком.

Принёс свёрток домой, положил на тахту. И тут ДОШЛО! Твою дивизию, я ж теперь родитель! Не прошло и тридцати лет. И этот сморщенный хоббит – моя дочь. Словно в ответ на мои мысли хоббит приоткрыл мутный глаз и захныкал.

Первые года два я был бесполезен. Накрутить пару кругов по двору с коляской, подняться ночью, чтоб принести орущее чадо к маме-кормушке, вечером искупать, потому что весит это чадо уже прилично, а жена у меня всё-таки Дюймовочка. Это да, бывало. Но в основном я был этому тандему не нужен. Наверное, года в два-три Софья решительно взяла меня за палец и заявила:

– Паписька, пойдём.

Так с тех пор и хожу. Обучалки-развлекалки-тренировки. Поначалу ещё пытались сделать из этого чада принцессу – не получилось. Папа всё-таки мальчика хотел. Танцы были решительно отвергнуты через полгода занятий, рисование на второй неделе. Пианино – сразу же, в первые часы, пока родители и бабушка педагог-музыкант не опомнились. Зато в соседнем с танцами зале обнаружили дзюдо, а через полгода – тайский бокс (без отрыва от дзюдо). Чёрные майки, плакат Кипелова на стене прямо поверх розовых обоев.

В машине играет какой-нибудь Бетховен:

– Папа, выключи эту нудятину, давай споём «Проклятый старый дом».

Бабушки в шоке, жена ругается: «Кого ты воспитываешь?!» Так это не я воспитываю. Это она сама. Я просто следом хожу.

Лет в пять впервые заявила:

– Папа, я выхожу замуж.

Для отца всегда неожиданно, когда дочь выходит замуж. Что в тридцать, что в пять лет.

– Ладно, – говорю. – Кто избранник?

– Вадик. Коля или Миша. А ещё мне близнецы нравятся, особенно Андрей. Я ещё не определилась.

Меня тогда впервые укололо в сердце. Всё это шуточки детсадовские, но ведь придётся когда-нибудь отдать.

Может, лучше шахматы?

– В красном углу ринга – Соня Гушинец!

Сонька ныряет между канатов, смотрит исподлобья на противника. В углу тренер похлопывает её по плечам, расшевеливает, сбивает волнение.

– Сразу бей, не спи! Тип – и сразу двоечку!

У меня начинают трястись руки, и телефон, которым я снимаю бой, ходит ходуном.

Вот почему не фигурное катание, не художественная гимнастика, не бадминтон какой-нибудь или кёрлинг в конце концов? Почему эта девочка в шесть лет вошла в зал тайского бокса и осталась там? А ещё дзюдо. Там, по крайней мере, твоего ребёнка не бьют ногами по голове. Поваляют чуть-чуть по татами, но это же не так волнительно. А тут ринг. И противник. И три раунда по минуте. Три раунда моего состояния, близкого к инфаркту.

Детские соревнования по какому-нибудь мордобою на самом деле скучнейшее мероприятие.

Будишь в законные выходные недовольного и негодующего ребёнка. Ребёнок капризничает, заявляет, что в гробу он видал все эти соревнования, противников, тренера и безжалостных родителей за компанию. Тянешь его в спортивный зал, где уже собралась огромная толпа таких же недовольно не выспавшихся детей и родителей. Узнаёшь, где у них тут взвешивание, смотришь с содроганием в отцовском сердце, как твоё цыплячье-длинноногое и бесконечно дорогое потомство, ёжась от холода, стоит босиком на весах. Предательская стрелка мечется между 35 и 37 кг. Вместе со стрелкой мечется твоё давление. В какую весовую категорию на этот раз попадём? Не были ли лишними полкружки чая, выпитого перед отъездом?

– 36 килограмм, – объявляет мучительница из весовой комиссии.

Терпимо. Теперь быстро забросить в ребёнка недостающие калории, уложенные в сумку заботливой мамой. И ждать жеребьёвку. Дитё просыпается, начинает нервничать перед боем и беситься. Ты тоже нервничаешь. Ждёшь.

Наконец вывешивают списки.

Листок, наклеенный на стену зала, собирает вокруг себя толпу взволнованных родителей. Жеребьёвка прошла. Седьмая пара «Софья Гушинец – Екатерина Смирнова».

Где эта Катя? Кто из этих девочек в майках вражеских клубов Катя Смирнова? Вон та, с косичками? Или эта, стриженая? Я уже заранее ненавижу эту Катю, желаю ей проигрыша. Я бы сам подрался с ней, но девяностокилограммовых дядек не выпускают на ринг против десятилетних девочек. А так я бы победил. Наверное. Не уверен.

– В синем углу ринга – Екатерина Смирнова!

Вот она. Всё-таки с косичкой. И тренер что-то ей говорит. И родители снимают на телефоны. И у них, вот пакость, не трясутся руки. Что там за Катя Смирнова, сейчас мы попробуем её на прочность!

Ухожу подальше, чтоб не нервировать ребёнка. Сонька собрана перед боем, как маленький, но очень злой зверёк.