Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Я написала малявке сообщение. Я сказала, что мне очень сложно вот прямо сейчас. И бросилась к своему Великому Утешителю – я подошла к окну. Дождь. Как начался недели назад, так и не прекращался. Над куполами серебрились огромные ватные тучи, был день, но было почти что темно. И в этом сумраке по узкому переулку между домами порхала прелестная летучая мышь. Я сначала не поняла даже, что это. Подумала: какая смешная птичка. Или это всё-таки большая черная бабочка? Только приглядевшись, обнаружила, что это самая настоящая мышь! Летучая! До этого я их здесь ни разу не видела! И не знаю почему, но зрелище летучей мыши в середине дня, на улице, причём мыши вполне себе довольной, которая покружилась напротив меня и скрылась за черепичными крышами, держа путь к резиденции Берлускони, – успокоило меня. Я знала: это Рим в очередной раз сделал мне великий подарок.

Я отошла от окна. Но что же это значит?! Может, это какая примета? И я снова написала малявке: «Я видела летучую мышь!» Он, видимо, в тот момент был в Сети, раздумывал, как меня успокоить, потому что ответил тотчас: «Ну вот! Видишь? Я всегда был твой МышЪ. А теперь я летучий!»

Я расхохоталась и вот уже второй день не плачу. Ведь правда – я в детстве его так называла. И ничего ведь не изменилось! Ничего! Просто теперь он умеет летать.

У всехней бабушки Кьяры

12 октября. 5:21

Вчера меня отвезли на обед в одно невероятное место. В горы. На самом Севере Италии. И теперь я задумала для себя такую прогулку – по древним дорогам. Ещё по древнеримским. Пешком. Мы ехали на машине, останавливались много раз – мне подробно объясняли, как устроено такое путешествие, и захотелось пережить это по-настоящему. В Италии хранят эти тропы предков, эти сказочные дорожки, и есть карты – готовые маршруты, которые можно пройти пешком. С рюкзачком – по старинке.

Издалека склоны гор – покрытые лесами, крошечными виноградниками и оливковыми рощами – выглядят как сплошной зеленый массив или, скорее, как драгоценный шёлковый покров, наброшенный на острые серые скалы. Ткань его играет сотнями оттенков, но поверить в богатство жизни в складках переливов, замерев перед величием у самого подножия, – никак невозможно. Жизнь здесь сокрыта от глаз. Но вот дорога начинает сначала неожиданно петлять, потом резко устремляется вверх, и то тут, то там из-за вековых деревьев выглядывают весёлые (разноцветные!) древние домишки, утопающие в розовых кустах. При каждом жилище – свой надел земли, спускающейся террасами, где непременный крошечный сад и спутник его – виноградник, вокруг же – настоящие облака зелени, в тени которых прячутся огороды, а могучие кипарисы высятся над ними строгими охранниками… Нет, я не ботаник – не знаю достаточно названий, чтобы описать это буйство плодородной земли, и нет, не художник, чтобы называть оттенки…

Я стою на склоне первого перевала в сторону Альп. Впрочем, к тому же я и не географ, знаю только, что эта часть гряды берёт начало в долине Венето и ведёт в Словению. Да и невозможно здесь думать ни о чём. Первые глотки воздуха просто ударяют в лёгкие, и, пока приходишь в себя, обнаруживаешь, что это не звон стоит в ушах – это так громко восхваляют радость жизни птицы. Спустя секунды уже различаешь привычное и в городке счастливое чириканье от голосов настоящих певчих и даже где-то та-а-ам ловишь долгую перекличку кукушек.

Воистину удивительно, что жизнь в горах сохраняет свой вековой уклад – от домишка к домишке, от перевала к перевалу, сотни километров всё так же и вьётся древняя, узкая, вымощенная камнем тропа. Она ведёт от одной гостеприимной остерии к другой. Впрочем, древняя остерия – это не совсем то, что предлагается туристам сегодня. Здесь, как и прежде, вдали от маршрутов любопытствующих, остерия – это просто одна из комнат дома, рядом с кухней, в которую может постучать усталый путник. Вывесок, предупреждающих о том, что здесь можно подкрепиться и отдохнуть, нет никаких. Только приметы: ворота на подъезде к дому – открыты, а дверь внутрь веранды – распахнута.

Из далёкой прохлады на зов выглядывает пожилая хозяйка; при виде гостей её тёплая улыбка сменяется выражением привычной заботы, и вот у гигантской открытой печи (метра три в длину, метр в глубину и высотой в два) начинаются хлопоты. Стучит задняя дверь, и оттуда с охапкой хвороста в руках появляется старый хозяин. Я впервые видела, как принято готовить на огне тут. Чугунная решётка удерживает ветки (непременно мелкие – тот самый хворост) в вертикальном положении – прижимает их к стене крестьянского дома, а мясо кладётся горизонтально на другую решетку, ту, которая у нас обычно лежит над углями. И несмотря на то, что нет прямого касания огня, всё же мясо отлично зажаривается – оно с чудной корочкой, но при этом сохраняет невероятную сочность.