Обрывок реки

Вдруг стало тихо во дворе. Я подошел к окну и увидел свою мать. Мать, согнувшись, тащила санки, и к санкам было привязано бревно – длинная лесина, которую мать срубила в лесу. У нас не было лошади, и мать моя возила бревна на себе. Во дворе мы с отцом пилили их старой пилой и рубили. Мать моя была выше и здоровее отца, она не давала ему возить бревна и ходила в лес за бревнами сама.

Во дворе было тихо – соседи сидели на заборе и смотрели на мою мать.

Мать, не взглянув на них, оставила посреди двора санки и пошла в дом.

– Миша, – сказала она отцу. – Ты весь в крови. Подойди-ка сюда, я полью тебе. Надо помыть лицо.

Отец подошел к матери, она полила ему на руки, и он помыл себе лицо.

– Молокановы сидят на нашем заборе, – сказала мать.

– Пусть сидят, – сказал отец.

– Они уже не сидят, – сказал я, подойдя к окну. – Они стоят у окна.

Молокановы слезли с забора, подошли к нашему окну и, задрав головы, смотрели к нам в дом.

– Миша, – сказала мать, – что надо Молокановым? Они смотрят к нам в дом.

– Не знаю, – сказал отец, – что им надо. Пусть смотрят.

Я стоял у окна и смотрел на Молокановых, глядевших к нам в дом. Здесь была вся их семейка, даже старуха Молоканиха слезла с печки и пришла к нам под окно посмотреть на нас. Она звала меня пальцем. Я вышел к ней.

– Позови мать, – сказали Молокановы.

Я покачал головой.

– А зачем вам ее?

– Надо, – сказал Молоканов.

Мать моя вышла к Молокановым.

– Елизавета, – сказал Молоканов. – Побей мужа.

– Побей мужа, – сказала Молоканиха, – муж у тебя дурак.

– Проучи мужа, – сказал Молоканов. – Не то мы его проучим, твоего мужа.

– Муж у тебя вор, – сказала Молоканиха. – Он украл у Сычуговых пилу.

Мать вернулась в дом.

– Миша, – сказала она, – они ждут, когда я тебя побью.

– Пусть ждут, – сказал отец.

Мать моя поставила самовар, но угли не разгорались, и она стала дуть в трубу, чтоб они разгорелись. Уж не для Молокановых ли она поставила самовар?

– Миша, – сказала мать, – где пила, которую ты украл у Сычуговых?

– Не знаю, – сказал отец.

– Где пила? Покажи мне ее. Надо вернуть им пилу.

– Какую пилу?

– Новую пилу, что Сычуговы привезли вчера из города. Молокановы говорят, что ты украл пилу.

– Пусть говорят, – сказал отец.

Мать принесла ведро и отвернула кран у самовара. Кипяток побежал в ведро.

– Где пила, Миша? Мне надо знать.

– Спроси у Молокановых. Может, они знают.

– Миша, я хочу знать правду. Где пила?

– Спроси у Молокановых, они знают правду. Я не видал пилы. Спроси у Молокановых, где пила.

Мать подняла ведро и вышла под окно, где стояли Молокановы.

Молокановы подошли к ней, и она ошпарила их, облила их кипятком из ведра, как клопов.

Утром мы с отцом пилили старой нашей беззубой пилой бревно, которое мать привезла на себе из лесу. Отец ругался, что у нас плохие соседи и что никто не дает нам пилы напилить охапку дров, чтоб затопить печь в холодной избе.

Матери опять не было дома, и опять пришли Сычуговы, поздоровались и сказали отцу, чтоб он шел в дом, что они с ним поговорят.

– Я с вами не хочу говорить ни во дворе, ни дома, – сказал отец. – Не о чем мне с вами говорить.

Но Сычуговы сказали отцу, что на дворе холодно и чтоб он шел в избу, в избе теплее, и, если он не пойдет, они поведут его силой, потому что им надо с ним поговорить.

– О чем мы будем говорить? – спросил отец, идя в дом.

Он шел нехотя, рядом шли Сычуговы. Они следили, чтоб он, чего доброго, не сбежал.

Я бежал за отцом.

– Что ж, – сказал отец, – я один, а вас двое. Я знаю, вы ведете меня бить.

– Нет, – сказал Иван Сычугов. – Мы тебя не тронем. Зачем нам тебя трогать? Мы хотим с тобой поговорить.

– Не о чем мне с вами говорить, – сказал отец. – Вы хапуги. Ну и хапайте. Амбары у вас большие. Я у вас ничего не брал. Вчера вы меня били.

– Били, – сказал Иван Сычугов, входя в наш дом. – А сегодня мы тебя бить не будем. Говори, где пила.

– Не знаю, – сказал отец, – где ваша пила. Не видел я вашей пилы.

– Покажи, где пила, – сказал Тиша Сычугов шепотом. – Не то мы тебя спрячем.

– Куда вы меня спрячете?

– Мы тебя спрячем и твое чадо, любимого сынка твоего, – сказал Иван Сычугов. – Тиша, закрой дверь.

– Мы тебя спрячем, – сказал Тиша шепотом, закрывая дверь. – Мы знаем, куда тебя спрятать. Иван, дай мешок.

– На, – сказал Иван, передавая Тише мешок. – А далеко ли у них отхожее место?

– Отхожее место ихнее я знаю, – сказал Тиша шепотом. – Бывал я в ихнем отхожем месте.

– Ну, – сказал Иван отцу, – отдавай нашу пилу.

– Нет у меня вашей пилы.

– Отдавай пилу, а то мы тебя спрячем.

– Куда спрячете? Некуда вам меня спрятать.

– Мы тебя спустим в отхожее место. Мы знаем, куда тебя спустить. Мешков нам не жалко. Только влезет ли он в один мешок с сыном?

– Пожалуй, не влезет, – сказал Тиша.

– Ничего, – сказал Иван. – Мы их как-нибудь пропихнем. Где пила, говори.

– Не знаю, – сказал отец.

– А ты? – спросил меня Тиша. – Не видал ли, куда отец запрятал пилу, которую украл у нас?

– Не воровал он у вас пилы.

– Иван, – сказал Тиша шепотом, – держи мешок. Нитки у тебя далеко? Мешок-то надо будет зашить.

– Кричать будут, – сказал Иван.