Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха

Эрика стала в мире бизнеса звездой, пусть даже и не первой величины. «Интерком» полностью оправился; компания теперь приносила стабильную прибыль. Эрика кочевала с конференции на конференцию, проводила перед восхищенной публикой презентации и каждый раз с тяжелым сердцем возвращалась домой, где одетый в футболку и шорты Гарольд сидел за своим компьютером и стучал по клавишам. Между образом жизни Эрики и образом жизни Гарольда не было теперь ничего общего. Эрика любила бывать вне дома; ее день был забит встречами, деловыми обедами и принятием ответственных решений. Гарольд предпочитал уединение, изучал далекие исторические эпохи и никуда не торопился. Эрика была поглощена своим лидерством. Гарольд же все больше и больше углублялся в мир книг, исторических персонажей и документов.

Те его черты, которые раньше казались Эрике милыми, стали ее раздражать, теперь они казались глубокими изъянами характера. Разве его привычка разбрасывать по дому носки не есть признак эгоизма и даже нарциссизма? И почему он вечно ходит по дому небритый? Это явный признак закоренелой лености.

Гарольда, в свою очередь, раздражала манера Эрики льстить людям, которые могли оказаться полезными для ее компании. Когда она выводила его на приемы и званые вечера, то непременно тут же оставляла там одного. Он тут же увязал в абсолютно бессмысленных разговорах с малознакомыми людьми, наблюдая краем глаза, как Эрика в противоположном конце зала, смеясь, любезничает с каким-то боссом, которого она, как он точно знал, на самом деле на дух не переносила. Порой его чуть ли не оскорбляли компромиссы, на которые шла Эрика ради успеха компании. Ее же возмущала крайняя пассивность Гарольда, которую он облекал в маску полной удовлетворенности жизнью.

Уильям Джеймс когда-то заметил^{410}, что «искусство быть мудрым – это искусство многого не замечать». Все прошедшие годы Гарольд и Эрика не замечали недостатков друг друга, но теперь и тот и другая взирали на эти недостатки с высокомерным неодобрением.

Шли годы. Гарольд и Эрика постепенно отвыкли от задушевных разговоров и даже разучились смотреть в глаза друг другу. Вечерами она висела на телефоне в одном конце дома, а Гарольд сидел за своим компьютером в другом. Если раньше они привычно делились радостями и горестями, то теперь у них вошло в привычку молчать наедине друг с другом. Иногда Эрике очень хотелось поделиться с Гарольдом какой-то своей мыслью, но теперь их отношения определялись новыми неписаными правилами – считалось чуть ли не неприличным ворваться в его кабинет с какой-нибудь идеей (пусть и потрясающей) или рассказом (пусть даже очень интересным).

Когда Эрика все же обращалась к Гарольду, ей казалось, что он ее просто не слушает. Приблизительно раз в неделю Эрика напоминала Гарольду о каком-то вечере или приеме, куда им предстояло пойти.

– Первый раз об этом слышу, – раздражался Гарольд.

– Ничего подобного, – возражала Эрика. – Мы это уже обсуждали, просто ты, как обычно, меня не слушал.

– Не выдумывай. Ни слова об этом не было.

Оба были на сто процентов уверены в собственной правоте, и в глубине души каждому казалось, что собеседник просто сошел с ума.

Специалист по семейным отношениям Джон Готтман считает^{411}, что в здоровом браке на одно негативное замечание приходится пять положительных. Гарольд и Эрика даже близко не подходили к этой норме. Они просто не играли в эти игры, так как вообще не обменивались никакими замечаниями – ни позитивными, ни негативными. Им обоим хотелось вернуться в старые времена, когда они общались спонтанно и с любовью, но каждый боялся, что получит отпор, если попытается возродить прежние отношения. Так что они даже и не пытались сделать хоть шаг навстречу друг другу. Обстановка в семье продолжала ухудшаться, и каждому из них казалось, что виной всему плохой характер супруга. Оба втайне мечтали обратиться к консультанту-психологу, чтобы он подтвердил их обвинения.

На людях, на вечерах и званых обедах они были веселы и приветливы и надеялись, что никто не догадывается, что между ними давно пробежала черная кошка. Но это было не так. Например, когда Гарольд рассказывал какую-нибудь историю, Эрика могла вдруг неожиданно выпалить: «Ничего такого не было» – и всех неприятно коробила резкость ее тона.

На самом деле им было невыразимо грустно. Иногда Эрика, просушивая волосы феном, могла вдруг заплакать. В такие минуты она думала, что с радостью отказалась бы от своей блестящей карьеры ради счастливого брака. Гарольд иногда с тоской смотрел на супружеские пары их с Эрикой возраста, которые прогуливались, нежно взяв друг друга под руку. Представить себе такую прогулку с Эрикой Гарольд уже не мог. Для него, как и для Эрики, главным источником удовлетворения долго была работа, но вдруг этого оказалось недостаточно. Гарольд никогда не думал о самоубийстве, но если бы ему в такую минуту сказали, что он болен смертельной, неизлечимой болезнью, он принял бы эту новость с полнейшим равнодушием.

Одиночество