Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха

Но никто из нас не живет в какой-то общечеловеческой культуре. Люди живут в специфических культурах, отличающихся одна от другой. Пьесы, написанные и поставленные в Германии, имеют трагический или печальный финал в три раза чаще, чем пьесы, написанные американскими драматургами и поставленные в Соединенных Штатах^{227}. Половина индийцев и пакистанцев говорят, что могли бы вступить в брак без любви, но в Японии таких наберется едва ли 2%^{228}. Лишь четверть американцев боится попасть в неловкое положение, сказав публично какую-нибудь глупость, но в Японии таких людей целых 65%^{229}. В книге «Поведение пьяниц» Крэйг Макэндрю и Роберт Эджертон пишут^{230}, что в некоторых культурах пьяные чаще лезут в драку, а в некоторых – практически никогда этого не делают. С другой стороны, в некоторых культурах пьяные мужчины более склонны к сексу, в других – нет.

Ученые Флоридского университета наблюдали за парами в кафе в разных городах мира^{231}. В Лондоне мужчина и женщина редко касаются друг друга. В Париже приходится 110 касаний на одну чашку кофе, а в Сан-Хуане (столице Пуэрто-Рико) – 180.

Если верить Николасу Христакису и Джеймсу Фаулеру, авторам книги «Подключено», то на боли в спине жалуются 10% работающих американцев. При этом в Дании таких страдальцев 45%, а в Германии – целых 62%. А в некоторых культурах Азии боль в спине практически не тревожит людей, зато многие мужчины страдают от так называемого «синдрома коро», когда человеку кажется, что его половой член втягивается внутрь тела и исчезает. Один из способов лечения заключается в том, что доверенному члену семьи поручают держать больного за пенис круглыми сутками до тех пор, пока психическое расстройство не проходит.

Если вы случайно толкнете прохожего на улице на севере США, то уровень тестостерона в его крови поднимется нерачительно, но в южных штатах, где культура чести имеет гораздо большее значение, в крови человека, которому вы наступили на ногу, резко скакнет уровень кортизола и тестостерона^{232}. В названиях городов юга США вдвое чаще, чем на Севере, встречается слово «ган» (gun, «ружье») – например, Ган-Пойнт во Флориде. А на Севере вдвое чаще, чем на Юге, в названиях встречается слово «джой» (joy, «радость»)^{233}.

Такой культурный конструкт, как язык, может изменять способ, каким люди видят мир^{234}. Например, кууку-йимитир, язык аборигенов Австралии, – один из немногих географических языков. Аборигены не говорят: «Подними правую руку» или «Отойди назад», они говорят: «Подними северную руку» и «Отойди на восток». Люди, говорящие на географических языках, обладают уникальными способностями ориентироваться по странам света. Даже в пещере они могут определить, в какой стороне север. Одному носителю языка цельталь в Мексике завязали глаза и покрутили на центрифуге, после чего он все равно безошибочно указал на север, запад, восток и юг.

Таким образом, культура запечатлевает в нашем мозге определенные образы и стирает другие. Поскольку Эрика выросла в Соединенных Штатах, она инстинктивно распознавала дешевку, хотя и не всегда могла бы четко сформулировать, что это такое. Ее голова была полна тем, что Дуглас Хофштадтер называет «удобными, но почти не поддающимися определению абстрактными паттернами»^{235}, которые были имплантированы в ее мозг культурой и организовались в ее мышлении в такие понятия, как, например, «негодяи», «честная игра», «грезы», «придурковатость», «чокнутый», «хорош виноград, да зелен», «цели», «ты» или «я».

Эрика поняла, что культура – это не сборник рецептов единообразия. Каждую культуру изнутри раздирают споры и конфликты. Аласдер Макинтайр указывает, что каждая жизнеспособная культура полна нескончаемых противоречий, которые позволяют людям себя вести по-разному. Более того, сейчас, в эпоху глобализации, культуры не сближаются. Напротив, создается впечатление, что они еще больше отдаляются одна от другой^{236}.

Эрика узнала также, что не все культуры одинаково хороши. Она понимала, что не должна так думать. Она пробыла в Денвере достаточно долго для того, чтобы усвоить: она обязана думать, что все культуры замечательные, просто каждая из них замечательна и уникальна по-своему. Но она не была ребенком из благополучного пригорода, воспитанницей закрытой частной школы. Она понимала, что вся эта болтовня о равенстве – абсолютный вздор. Ей надо было разобраться, что ведет к успеху, а что ведет к неудаче. И она искала аргументы в мировой истории, стараясь извлечь из нее полезные для себя уроки.

В этих поисках она открыла для себя стэнфордского профессора Томаса Соуэлла, который написал целую серию книг – «Раса и культура», «Миграции и культуры», «Завоевания и культуры». Эти книги дали ей часть нужного знания. Эрика отчетливо понимала, что не должна соглашаться с Соуэллом, как не соглашались с ним все ее учителя. Но его утверждения вполне соответствовали тому, что она ежедневно видела в окружавшем ее мире: