Общество контроля. Как сохранить конфиденциальность в эпоху тотальной слежки

Другую половину можно найти во внутреннем разведывательном управлении Эквадора. Нынешний президент Ленин Морено закрыл Национальный разведывательный секретариат SENAIN: это учреждение вызывало у людей страх из-за злоупотреблений, зафиксированных при бывшем президенте Корреа, который средствами SENAIN устраивал преследование журналистов, активистов, защитников окружающей среды и своих политических оппонентов. Но Ромо при встрече со мной подтвердила, что агентство, ставшее преемником секретариата, по-прежнему получает записи с камер ECU911.

На мой вопрос, кому именно разрешен доступ к этим материалам, министр ответила: «Мы не знаем». Она добавила, что, благодаря выдающейся статье об ECU911, опубликованной в «Нью-Йорк таймс» за пару месяцев до моего визита, правительство работает над протоколами, но что именно это означает, было неясно[193]. Если все это правда, ответ Ромо вызывает тревогу. Значит, правительство купило и развернуло общенациональную сеть наблюдения, не успев как следует продумать правила ее использования.

Но, конечно, министр могла и солгать. Не исключено также, что ее намеренно дезинформируют те, у кого есть доступ. Или она информирована частично, например, знает некоторых людей, имеющих доступ к системе, но подозревает, что он может быть и у других, не известных ей лиц. Как бы там ни было, кажется очевидным, что эквадорское правительство гораздо более серьезно относится к сбору информации о своих гражданах, чем к защите их гражданских свобод.

И Ромо, и мои гиды в ECU911 утверждали, что эта система не распознает ни лица, ни голоса (хотя, по словам Ромо, в идеале такая возможность должна быть). По словам гида, система ECU911 способна отслеживать номерные знаки только путем приостановки кадра и увеличения масштаба.

Однако веб-сайт ECU911 хвастливо заявляет, что в состав системы входят тепловизионные камеры для мониторинга вулканической активности, считыватели номерных знаков транспортных средств, мониторинг событий массовой концентрации, распознавание лиц, беспилотные летательные аппараты, инструменты для выполнения задач мониторинга, управления огнем, видеонаблюдения за недоступными местами, спасения, предотвращения инцидентов и своевременного реагирования на них. (Неуклюжий перевод устаревшей веб-страницы ECU911, любезно предоставленный ресурсом Google Translate.)

Похоже, что эта глуповато звучащая фраза – мониторинг событий массовой концентрации – выдает всю игру. Один человек, с которым я разговаривал в Кито, вспомнил, как правительственные агенты управляли беспилотниками, летающими над антиправительственной демонстрацией в 2016 году. Он сказал, что правительство чуть ли не десять лет назад купило программное обеспечение для распознавания речи. Другой источник с особенно хорошими связями назвал службу экстренного реагирования ECU911 прославленным кол-центром и сказал, что, когда ее впервые предложили, идея заключалась в том, чтобы иметь связь с разведкой, у которой наверняка есть аналитика, в том числе распознавание лиц и речи. (Если это так, заявление Ромо можно считать технически верным, но вводящим в заблуждение.) В июле 2019 года правительство выдвинуло идею сделать еще один шаг вперед и установить камеры, оснащенные системой распознавания лиц, в общественных автобусах. Как обычно, власти много говорили о благах общественной безопасности, но ни слова о защите данных.

Эта двусмысленность, возможно, и не является преднамеренной, но все равно дает правительству стратегическое преимущество: люди, точно не знающие, следят за ними или нет, особенно в стране с опытом выслеживания и преследования врагов, будут склонны к самоцензуре. Эффективность сети наблюдения не полностью зависит от эффективности ее технологий. Например, пусть китайские очки для распознавания лиц работают не так хорошо, как хотелось бы производителям и власти, но если люди верят в продуктивность этого устройства и соответствующим образом себя ведут (то есть придерживаются политической линии), цель достигнута.

Но в Эквадоре, как и в Китае, иногда помогает сила. Летом 2015 года страну охватили протесты. За восемь лет до этого к власти пришел президент Корреа, и во время его пребывания на посту рухнули цены на нефть. Из-за этого в бюджете Эквадора, крупного экспортера, образовались дыры, которые нужно было заполнить. Амбициозные социальные программы президента Корреа выглядели не вполне осуществимыми. Правительству пришлось сократить расходы, частично урезать зарплаты бюджетников и повысить налоги, что, конечно, вызвало недовольство населения. Протестующие также выступали против попыток Корреа отменить ограничение на число президентских сроков (Эквадор восстановил их в 2018 году, через год после того, как Корреа покинул свой пост.) Со временем, как это часто бывает, на улицы вышли разные группы людей, недовольные мерами жесткой экономии, коррупцией и нефтяными проектами.