Обсидиановый нож

— Не было нужды, Михаил Тихонович.

— Отладили?

— Отладили. Надо испытывать.

— Передайте — начинаем в восемь двадцать.

По крыше гудел дрянной, бесконечный дождь. Морщась, Зернов принял утренний укол. Позвонил Георгию Лукичу — доложил о начале проверки. В дверь сунулась официантка с завтраком — Зернов так посмотрел на нее, что она исчезла мгновенно. А он извлек из сейфа шестизарядный «посредник» и вызвал по селектору двух младших офицеров из опергруппы.

Грязную работу нужно делать самому, подумал он. Лейтенанты вызвались добровольцами на опасное задание. В чем оно заключается, лейтенантам не сообщили. Просто — опасное задание. Такова уж была работа в Центре — непрерывные, изнуряющие душу хитрости, уловки, обманные ходы. Эти двое даже не знали, что детекторы изготовлены, и тем более, что сейчас начнутся испытания.

Они отрапортовали: «Лейтенант такой-то явился по вашему приказанию». Зернов предложил им сесть, поднял «посредник» и, как встарь, блеснул мгновенной реакцией — дважды дернул длинную нить. Офицеры не успели понять, что у него в руке. Уронили головы и очнулись Десантниками.

— Я — Линия девять, — напористо сказал Зернов. — Я прорвался. Во имя Пути!

— Во имя Пути! — ответили Десантники.

— Через полчаса летим в министерство. Изымем со спецхранения одноместные «посредники» и Мыслящих и поедем в Генштаб. Пока ступайте в лабораторию, в распоряжение Ганина. Я вас вызову прямо к машине. Все.

— Во имя Пути! — ответили Десантники и военным шагом двинулись из кабинета.

Они присоединились к сотрудникам, собравшимся в передней комнате лаборатории, — вместе с Десантниками здесь было двадцать человек.

Ганин раздал всем по картонному номерку, объяснил группе задание: из соседней комнаты будут вызывать по порядку номеров. Вызванным входить, не задерживаться, идти прямо, между капитальной стеной и временной, фанерной. Выйти в противоположную дверь, сдав на выходе номерок.

Десантники не переглянулись — смотрели на полковника уставным прямым взглядом. Они были специалисты высокого класса и понимали, что деваться некуда. Будь они на сто процентов уверены, что их используют как подопытных кроликов, они бы отказались идти. Не в правилах Десантников помогать противнику. Но полной уверенности не было. Ведь начальник Центра назвался Линией девятой, именем одного из старших в операции «Вирус»…

— Первый! — вызвали из-за двери.

…Детекторы помещались на столе, у фанерной перегородки. Лабораторию густо заполнили люди, кто-то сидел на подоконнике, и всех, будто стеклянный колпак, закрывала тишина. Зернову освободили кресло — он шевельнул плечом, остался стоять. Илья Михайлович, руководивший испытаниями, выкрикнул: «Первый!»

Номер первый прошел за перегородкой — каблуки простучали по линолеуму, стихли. Илья Михайлович трясущимися пальцами поставил «галочку» в протоколе.

Из двадцати испытуемых только двое будут Десантники.

Пошел второй. Благоволин, одной рукой схватившись за подбородок, другой — сжимая отвертку, навис над приборами. Ничего. Неоновые лампы не вспыхнули. Пошел третий.

Что-то звонко треснуло в лаборатории, и все шевельнулись, но лампа не зажглась, а в руке Благоволина оказались две половинки отвертки. Сломал. Кто-то спросил: «Добавим усиление?» Тишина. Прошел четвертый. Вызвали пятого.

Как и остальные, Зернов не знал, под какими номерами пойдут Десантники. Услышав, как скрипнула дверь, он заглянул в мертвый глаз прибора и первым заметил в глубине его желтый отблеск. Стало так тихо, что явственно послышались голоса пенсионерок с улицы. Испытуемый шел по коридору, и неоновый огонь следил за ним — разжегся до полной силы, дрогнул, начал меркнуть и погас, когда закрылась выходная дверь.

Зернов выпрямился. Проговорил шепотом: «Поздравляю, товарищи» — и секунду постоял, прикрыв глаза. В коридорчик уже входил шестой.

Осторожно ступая, начальник Центра выбрался из лаборатории. Надо было освободить офицеров от Десантников.

Детекторы «заиграли»! Земляне научились распознавать пришельцев.

С этого момента Иван Кузьмич перестал быть сомнительным субъектом. Он превратился в историческую личность, давшую Земле спасение от ужасов неслыханных и небывалых, от потерь себя, повторенных миллиарды раз. Для такого даже нет слов в земных языках… Но практически, сиюминутно, для Зернова мало что изменилось. Позавчера он ждал конца, сегодня — испытаний детектора. Уже шесть недель кряду, каждый час, ждал самого страшного — доклада ПВО об атаке эскадры. Последние сутки он двигался, как механическая игрушка, в которой кончается завод пружины. И он бросил все, бросил разворачивающееся производство детекторов и вот, зеленый, вконец исхудавший, сидел перед машиной, похожей на перпетуум-мобиле сумасшедшего изобретателя, и в окно заглядывал любопытный щегол.

Говорить не хотелось. Спрашивать — бессмысленно. За этой машиной был целый мир, столь же недоступный, как Магелланово облако. Но служба есть служба.

— Как же действует ваш инвертор? — спросил Зернов.