Обскура, или Записки блуждавшего во тьме

Так в пятнадцать или шестнадцать лет я вызвал некую сущность на свой первый четкий контакт. Сущность представилась как «Сфитул», и я спросил, может ли он помочь мне с публикацией книги, которую я в тот момент писал. Тот подтвердил, что может это устроить, но я должен претворить в жизнь одно условие. Я не смог его выполнить, и издательства отклонили рукопись. Тем лучше — в ней не было ничего революционного. Сейчас я даже рад, что моих тогдашних сил хватило на призыв существа, слабого настолько же, сколь и слаба была поставленная мной защита, и в тот день со мной не случилось беды.

А уж сколько мертвецов я переворошил в то время — не счесть. Знаниям некромантии, в которой предполагалось оперировать непосредственно над телом мертвеца, суждено было остаться в моей голове сугубо теоретическими, и я увлекся спиритуалистической ее частью. Самым простым способом связи было автоматическое письмо, для него почти не приходилось утруждать себя сосредоточением, которое соответствовало бы точке качественного видения на схеме, к которой я уже столько раз обращался.

Наиболее полезным для меня был контакт с Художником, я назвал так неизвестно откуда явившуюся сущность. Он был высок и худ, и на вопросы о своем происхождении каждый раз отвечал по-разному. То он представлялся бельгийским живописцем, то французским или голландским. Он то говорил, что является неупокоенным начинающим художником, который не успел создать лучшую картину, и потому страдает (а страдания мешают душам перевоплотиться), то назывался именами известных мне живописцев. В итоге он нагородил такую кучу версий, что я махнул рукой на попытки дознаться. Как бы то ни было, тот призрак немало помог мне в становлении меня в том же ремесле. Я не обучался в художественных школах или академиях, и мои рисовальные навыки были очень несовершенны. Но вот, из ниоткуда явился Он, и принялся обучать меня. Он был как бесстрастный наблюдатель, констатирующий «Добавь тень на стене» или «Неверная пропорция рук». Если я не мог взять в толк, что именно надо исправить, он брал мою руку, как при автописьме, но только это было авторисование, если так можно выразиться, и добавлял тень, и изменял пропорцию.

Все же меня настораживал этот тип, который просто так мне помогает, потому что, как известно, за все надо платить. Я осторожно попытался выяснить, что это такое, поделившись размышлениями с одним другом. Тот посоветовал мне обратиться на некий форум, но тамошний контингент меня не порадовал. Мне дали десяток возможных трактовок, которые еще более усугубили понимание ситуации. Самой популярной была версия, что это дух-вампир. «Что же, если он и берет у меня часть моих сил незаметно от меня, то я не против», — подумал я, — «Пусть берет свою плату. Она стоит того».

Самой рациональной была версия, что я имею дело со своей фантазией. С тех пор я иногда называл Художника «Мой воображаемый друг», его это очень забавило, да и меня тоже. Лучше быть веселым шизофреником, чем грустным. Через несколько лет я узнал, что это было за явление, и, к слову, ни один из посетителей того форума не дал верный ответ.

Но, несмотря на плодотворное сотрудничество с Художником, больше всего мне запомнился контакт с другой сущностью, которая представляла собой призрак, неупокоенную душу. Этот человек поведал через автописьмо, что при жизни был поэтом, и в качестве доказательства сложил мне несколько строк. Он рассказал, что погиб в аварии на трассе, несколько километров к северу от города. Тело было похоронено, но что-то привязало его к месту смерти и не дает уйти. Призрак хотел, чтобы я пришел на то место, раскопал эту вещь, и отнес ему на могилу. Дело выглядело благородным и достойным, но во мне зародился страх, что как только я приду на то место, призрак попытается завладеть мной, и пиши пропало. Я отказался. Призрак начал ругаться так, что мне пришлось оборвать контакт. Когда возникала такая необходимость, я громко включал тяжелую музыку, концентрация тут же сбивалась, и даже если сущности оставались поблизости — я переставал их видеть. Для меня «не вижу» было равносильно «их тут нет».

Все же, некоторое время спустя, когда я ехал по той самой трассе, как раз пять-семь километров к северу, я увидел потрепанный похоронный венок на обочине…

После этого я решил прекратить все свои контакты с любыми сущностями. С такими вещами не стоило играть. Я ведь пытался болтать с мертвецами ради забавы, а не ради того, чтобы реально помочь им; тот случай с поэтом был нагляднейшей иллюстрацией моей несерьезности.

Мне стало интересно, есть ли поблизости люди, подобные мне, и вскоре вышел на Мадэгму. Я ожидал увидеть шаманку с бубном, камлающую духам природы. Раньше я видел таких только мельком и был весьма впечатлен. Но, это оказалась обыкновенная спиритуалистка с маятником — каким-то черным минералом, подвешенным на веревочке. Маги любят морион, но тем камнем вполне мог оказаться агат. Ничего шаманского: вместо костра — маленькая курильница, вместо шкур — ковер на стене, вместо бубна, как я уже говорил — маятник.