Обскура, или Записки блуждавшего во тьме

Мне (герою повествования) удалось пройти их. Тогда ко мне подошел какой-то человек, сказавший, что он передает волю Дьявола. Мне надо было выбрать: хочу ли я сам ему служить и жить вечно на земле или выбираю остаться в Аду?

Эта беседа была долгой, я задавал вопросы о причинах, по которым люди попадают в Ад и о сущности пыток, и еще много всего. Помню один из его ответов, что у всех «свои индивидуальные пытки».

Я уже не помню, чем окончился разговор… По-моему, я в конце все-таки просил его, чтобы больше меня не беспокоил, и что я хочу остаться обычным человеком, как раньше. В итоге я так и не сомкнул глаз, и утром, как только появились служащие отеля, съехал».

Только в одном этом коротком тексте можно найти неоднократные параллели с моим опытом. Автописьмо, негативное проявление относительно зеркала, тактильный контакт (аналогично случаю с вороном в моей комнате), история о многодневном испытании. Жаль, что я не был лично знаком с автором истории в то время, когда мне помогло бы знание того, что есть еще такие же люди, из плоти и крови, которые переживали подобное. Причем, по словам моего друга, для него такие вещи не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Его ныне покойная бабушка заговаривала кровь, насылала болезни и давала предсказания (некоторые уже сбылись). Еще одно подтверждение к теории, что души, в чьих воплощениях предполагается какой-то резонанс с тонким миром, стараются выбирать для воплощения семьи, в которых уже есть такие люди. Видимо, ожидают некоего обмена опытом. Жаль, что мне не удастся проверить теорию на своем роде — бабушки и дедушки умерли, еще когда я был мал, так что информации из первых рук нет, а потомков вряд ли предвидится.

Итак, я оказался наедине с ворохом пугающих видений, но ни наука, ни религия, ни семейная традиция а-ля «колдуны в десятом поколении» не давали тут приемлемого ответа, что делать. Представьте себе состояние полной безжизненности в момент своей самой глубокой депрессии, и растяните его на год-полтора — именно столько и длилась моя депрессия. Весь этот опыт и был моей личной «черной камерой», нигредо — первым этапом делания самого себя, этапом, который средневековые алхимики называли более черным, чем самая черная меланхолия. И, когда я рассказываю эту историю кому-либо, чаще всего мне задают вопрос — как ты пришел в себя после всего этого?

Чем все продолжилось, но не закончилось

«И жил он счастливо до конца дней своих». Это хорошая концовка. Ничего страшного, что она затерлась от частого употребления!

Джон Р.Р. Толкин

И, я никогда не мог дать четкого ответа, что же помогло мне. Я хорошенько заземлился учебой, работой — то есть, позволил материальному миру затянуть себя бытом — и внезапно ударился в иудаизм. Именно ортодоксальный иудаизм, даже не в Каббалу.

Я решил вручить себя в руки Господа и даже сменить имя на иудейское. Но мало было уверовать, покаяться в своем чернокнижии и приготовиться взять на себя обязанность по соблюдению заповедей, надо было еще пройти гиюр, обряд, после которого я смог бы считаться полноправным членом еврейской общины — гером, то есть обращенным.

Когда раввин услышал о моем намерении, то спросил, с чего же это я думаю, что мне подходит такой путь? Я ответил, что меня больше беспокоит, подхожу ли я для этого пути. Ребе оценил мой ответ, но чем больше мы разговаривали, тем яснее становилось, что я для этого пути не подхожу.

Самой простой причиной, которую я вам могу привести, была невозможность полного соблюдения заповедей. В то время я жил с родителями, разумеется, неевреями. Попробуйте объяснить сердобольной матушке, почему вы больше не едите мясные котлеты с картофельным пюре на молоке. Некошерное сочетание. Если котлета еще и свиная, так пища получается уже некошерная вдвойне, а если вспомнить, что и приготовлено неевреями, то втройне. К тому же, помнится, когда я сказал на субботней паре в университете, что не могу писать, поскольку теперь соблюдаю шаббат, ко мне отнеслись без тени понимания, и я тут же сдался.