Обскура

— Вы хорошо сделали, что пришли сегодня — завтра она уже будет в общей могиле, — вполголоса сообщил медик, наклоняясь к уху Жана, чтобы мальчик не услышал его слов.

— В общей могиле? — с удивлением проговорил Жан.

Они шли по коридору, слабо освещенному редкими электрическими лампочками, где стоял густой запах фенола. По обе стороны коридора было множество дверей.

— У ее родителей нет денег на похороны… Ну вот мы и пришли.

Плиточный пол, кое-где присыпанный опилками, узкие металлические шкафы вдоль стен, еще более сильный запах фенола, чем в коридоре… Вот здесь все и заканчивалось. Современное устройство этого места, переоборудованного, по всей видимости, недавно, лишь подчеркивало его мрачное предназначение.

Доктор Франкво сверился с регистрационным журналом, проведя сверху вниз пальцем по густо исписанной аккуратным почерком странице, затем подошел к одному из шкафов и распахнул дверь. С некоторым усилием он потянул на себя выдвижную стальную полку, и она со скрежетом выехала наружу. Лежавшее на полке тело было полностью закрыто простыней, усеянной бурыми пятнами. На всякий случай Жан шагнул ближе к Анжу, окаменевшему при виде этого зрелища, но инстинкт удержал его от того, чтобы положить руку мальчику на плечо. Интуиция подсказывала Жану, что в этот момент между мальчиком и его сестрой не должно быть посторонних. Франкво привычным жестом откинул простыню, обнажив тело до пояса, и Жан не смог сдержать невольной гримасы. Однако Анж и глазом не моргнул.

Семнадцать лет… Лицо, над которым смерть уже почти завершила свою ужасную работу разложения. Только ярко-рыжие волосы, выглядящие почти неестественно на фоне серой дряблой кожи, уцелели. Последняя примета былой красоты и свежести…

— Следы от ударов на лбу, на правом плече и предплечье, сломанный нос — все эти повреждения появились еще до смерти, — заговорил судмедэксперт, выдержав достаточную, по его мнению, паузу. — Но так и не удалось выяснить, вследствие чего — побоев или падения с высоты…

Старик говорил вполголоса, ровным тоном, и Жан был благодарен ему за то, что он не хотел лишний раз травмировать мальчика.

— Но причиной смерти стало удушье, — заключил Франкво, видимо стараясь не слишком углубляться в детали. — Она задохнулась от угарного газа, — уточнил он.

В присутствии мальчика он чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Жан был немного знаком с этим человеком. Обычно он, как и большинство его коллег, давал подобные комментарии для родственников покойных гораздо более твердым и даже жестким тоном. Но встречать здесь столь юных родственников, как Анж, раньше ему, очевидно, не доводилось. Поэтому он выглядел немного растерянным.

— Я думал, она захлебнулась…

Франкво покачал головой:

— Задохнулась. Когда ее бросили в воду, она уже была мертва.

— То есть тот, кто это сделал, хотел, чтобы ее смерть выглядела как самоубийство, — тихо произнес Жан. — Но он не был в курсе, что современная медицина может точно разъяснить такие вещи…

— Тем более что тело пробыло в воде совсем недолго, — заметил Франкво. — Его вскоре прибило к берегу. Вы пришли к тому же заключению, что и полиция. Это, бесспорно, так. — Он бросил взгляд на мальчика, все еще неподвижного, сейчас кажущегося хрупким и уязвимым, но в то же время стойким, и добавил еле слышно: — А это значит, что было совершено убийство.

«Убийство», — машинально повторил про себя Жан, глядя на распростертое перед ним безжизненное тело, на котором выделялся тянущийся от основания шеи к животу грубый шов, оставшийся после вскрытия. На животе и груди заметны были красноватые пятна всех оттенков — от розоватого до темно-красного. Жан невольно подумал о красках на палитре: английская киноварь, карминный лак, розовая марена, пунцовая краска, кое-где с примесью свинцовых белил… В тех местах, где процесс разложения шел интенсивнее, пятна были более темными. Но, так или иначе, они служили подтверждением того, что смерть действительно наступила в результате удушья.

Жан непроизвольно вздрогнул всем телом и крепче сжал зубы. Зрелище, представшее перед ним, еще не было совершенно невыносимым, но уже через пару дней оно бы таким стало — даже для постороннего, каким был в данном случае он сам. А затем понадобится еще несколько месяцев, пока разложение не завершится полностью, оставив лишь голый скелет…

И ребенка, неподвижно стоявшего рядом с ним, наверняка еще долго будет преследовать это зрелище. Жан опасался, как бы мальчик не потерял сознание, но тот держался твердо, зато он сам был на грани обморока. Он попытался представить себе, что находится на практическом занятии по анатомии на трупах, и вспомнить все полученные в анатомическом театре сведения. Подобным образом ему всегда удавалось дистанцироваться от ужасов происходящего: он уверял себя, что участвует в чисто научном исследовании.