Обучение

— Ребёнка будет легко продать, если узнают, что он арван, пусть и неполноценный. Такого даже проще, чем нормального, — сообщил Прий. — Вот только, если ты хочешь ребёнку именно помочь, то лучше, если о его арванской сущности не узнают. Иначе велика вероятность, что смерть будет гораздо лучшей судьбой, чем жизнь.

Кроме того, сокурсник подтвердил мои собственные выводы — взять арвана к себе мне не позволят. И под предлогом «для релаксации» — тоже. Во-первых, потому, что он по физическим параметрам для этой цели не подходит. А во-вторых, рядом уже есть друг из вида миошанов, а значит, дополнительного кредита в любом случае не дадут. Расставаться же с намеченной, уже сработавшейся группой ради того, чтобы ещё дальше влезть в долги — не собираюсь. Тем более, что мальчику это всё равно не поможет.

К счастью, проблему с ребёнком и приютом Ассу всё-таки решить удалось: новые байлоги после долгих уговоров согласились забрать его обитателей в «формалин» и домашний музей. А куратор потом долго переживал о расставании. Ходил к опустевшим коробкам, лежал там свернувшись и прижимал к себе грязные тряпки. Мне он пожаловался лишь однажды, но ещё два раза я заставала Асса в этом месте катакомб — когда устраивала себе прогулки-тренировки по подземной части Бурзыла. Сомневаюсь, что байлог специально подгадывал время, а значит, на самом деле навещал бывший приют часто.

Один день сменялся другим, зима — весной, месяц — месяцем. Постепенно мы нагнали и вернулись в нормальный темп учёбы. С сестрой Прия тоже познакомились: миошанка оказалась спокойной, удивительно выдержанной и разумной собеседницей. В общем, такую кандидатуру на роль врача и юриста будущей группы мы поддержали единогласно.

Иногда я оглядывалась назад. Порой заново оценивала собственные поступки, взгляды и поведение. Всё-таки надеюсь, что Тартар меня не сломал. Но согнул, покорёжил или хотя бы изменил — точно. А ещё заставил научиться делать вид: казаться уверенной, когда на деле никакой уверенности нет, принимать решения в условиях неопределённости. Смиряться. Ждать. Не верить. Точнее верить, но лишь очень узкому, уже хорошо знакомому кругу. Хотя даже и насчёт этих людей часто возникают сомнения.

Стала ли я настоящим тартарцем, таким, каким он должен быть в идеале? Сомневаюсь. Но уверена, что сейчас по манерам, поведению и оценкам люди вполне смогут предположить гражданство. С одной стороны, горько — отнюдь не все тартарские черты положительны. А с другой — может, это и к лучшему?

3 декабря 617136 – 2 января 617138 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Древтар отозвал Асса раньше, чем закончился его контракт. Эта неожиданная новость свалилась, будто летний снег на голову: куратор только и успел в срочном порядке созвать нас на последнее занятие-консультацию. Там мы обсудили, как работать дальше, а потом проводили Асса до короткого пути. Транспорт за куратором не прислали, поэтому уходил он один и почти без вещей. По впечатлениям — прямо в воздух, то есть через такое место, где мы не способны даже почувствовать границу мира.

— Странно, почему так резко с места сорвали, — прокомментировала Вира, когда мы возвращались домой.

— Хм, — глубокомысленно кивнула я.

Действительно, хранить такое опасное «оборудование» древтарцам выгоднее на территории чужой страны. А прервав контракт сейчас, они лишили себя возможности использовать ещё больше местного года.

— Значит, он им срочно понадобился, — дернул ухом Прий. — Иначе бы не отозвали.

— Вот и я так думаю, — согласилась с другом.

Как бы то ни было, мы уже нагнали и чуть ли не перегнали других по специальному курсу. Хотя нам вернули занятия с Зоргумом, но даже его присутствие теперь требовалось не всегда: согласно нынешнему уровню подготовки, мы уже могли самостоятельно тренироваться на многих коротких путях. Чем, кстати, и занимались, используя мориотарца для страховки в тех случаях, когда ещё не ощущали уверенности в своих умениях, но руководствовались при тренировке теми знаниями, которые дал Асс.

Вопреки опасениям, Зоргум не стал мстить или как-то менять своё отношение: видимо, ему действительно было безразлично, что мы на время ушли к другому преподавателю. Получается, мориотарцы не такие уж и обидчивые? Или тут дело в другом? Может, мы банально слишком слабы, чтобы представлять для него хоть какой-то интерес?

Задумавшись на данную тему, я в свободное время поискала информацию и подвела статистику на жертв Зоргума за время моего обучения. Выкинула из неё всех студентов, которых мориотарец ликвидировал в качестве выбраковки. А на остальных составила таблицу. Что-то в этом есть! Не идеальное совпадение, но явный перекос в сторону более «сильных» и талантливых к военному делу. А уж если брать не всех жертв, а только студентов, так и вовсе: хотя «шутил» Зоргум над многими, зато калечил или убивал практически только «сильных» (хотя и среди них страдали отнюдь не все) — остальные чаще всего вовсе ограничивались нервным срывом или небольшими повреждениями. Вот уж когда относительная слабость становится очень неплохой защитой.