Обуздание силы

— Элизабет. Хорошая и плохая вести. Хорошая — Гален — мертв, поздравляю. Плохая — Гален — мертв, ты подозреваемая. Пока не решу вопрос о снятии статуса, из университета ни ногой. Местные жандармы с нашим ведомством на штыках. И Верховный Князь Магрейнер тоже мертв. Мы не успели. Дарел.

А что, если и правда я убила князя и статус подозреваемой оправдан? Ведь Дарел говорил — только половину порошка! А я всю дозу высыпала. Хлопая ресницами, едва не зарыдала. Мне не грамоту вручат, а новые браслеты. Кандалы называются… И почему мертв Магрейнер? Ведь убийство происходило через сутки после встречи с Галеном. А тут такая спешка, прямо ночью! Не вяжется все это.

В памяти всплыли слова второго пророчества, которое мне Дед Шива передал. Вот тебе, пожалуйста. Две смертушки. Один близок — это бывший супруг. Второй — незнаком, но связан. Магрейнера я не знала, но имела прикосновение к списку с его фамилией. Кстати, сам список следует немедля отправить Дарелу!

— Да, Ваша Светлость. Судьбинушка незавидна.

Кристиан не выдержал и вырвал записку из моих рук.

Стараясь не разреветься, я взяла голубя в руки и погладила по головке.

— Э, пусти! Я еще кекс не доел! Не нравится мне это безобразие, ты чего руки распускаешь?

— Дружочек, как долго ты планируешь летать по Астории, письмеца чужие читать да рэкетом заниматься? — ласково проворковала я, запустив пальчик в перышки под горлышком голубя.

— Ну, — с опаской протянул он. — Долго, вообще-то. Пока крылья не отпадут…

— Так вот чтобы они не отпали, раньше времени, ты забудь об услышанном. Все думают, что княгиня Эбигейл Гален мертва и пусть это так и останется.

— Понял. Все понял. Все равно меня кроме горстки магов да пары лордов не понимает никто… а ты сразу руки распускать.

Отпустила голубя на подоконник. Он встряхнул крылышками и, бросив на меня обиженный взгляд, угрожающе протянул:

— Кекс все равно доем!

— Приятного аппетита. Но подальше от моего подоконника. И, прежде, чем улетишь, передай записку барону фон Штруку.

Просмотрев изображения с кристалла-запечатлевателя, я переписала список с жертвами, из которого можно вычеркнуть Верховного Князя и дописала, что Гален встречался с каждым, чтобы подписать отречение от престола. Кристалл-запечатлеватель я передать не могу. Не с голубем, и не сейчас. Слишком важный договор хранится в нем, связанный с моей матерью и Галеном. О чем они могли сговориться? Ведь меня не ему продали изначально. Пока не разберусь в этом — кристалл не отдам. Свернув записку трубочкой, прикрепила на лапку птицы.

Вцепившись в шоколадное лакомство, голубь вспорхнул и, под тяжкой ношей неуверенно маневрируя, скрылся за поворотом. Оторвав взгляд от улетевшей птицы, натолкнулась на два айсберга, чей градус холодности стремительно падал до катастрофически низких температур.

— Значит, ты вдова, а барон все знал?

— Дарел знал меня еще тогда, когда я была Эбигейл. Простолюдинкой.

— По этой причине у вас не срослось? Отсутствие у тебя титула?

Бросила в архангела взгляд, полный негодования, поскольку сил бросить что-либо посущественней не было. Эта часть моей жизни его не касается. Она полна трагедий и историй, о которых не хочется вспоминать.

— Вижу, что прав. А теперь вам ничего не мешает. Ты — Великая княгиня, вдова. Он — барон…

— Лорд Рейнгард, я не намерена слушать ваши домыслы. Мне следует отправиться на занятия, в противном случае через пять дней меня уничтожат собственные же стихии.

— Ты никуда не уйдешь, пока не объяснишь, почему все считали тебя мертвой, Эли… Эбигейл, — изменившимся тоном произнес он, присаживаясь на кровать.

Почему чувствую себя провинившимся ребенком? Во-первых, я отчитываться не обязана. Во-вторых, у того, что я скрывала это от лорда, имеются вполне разумные объяснения. Тем не менее, сочла необходимым объясниться с мужчиной. Сложно отрицать чувства, вспыхнувшие между нами. Теперь мой муж не стоит на пути. Возможно, для нас с Кристианом появился шанс? Если позволит Кариолла, та неизвестная брюнетка и сила соизволит оставить меня в живых. И… имеется еще одно «но», куда более существенное и связанное теперь уже с титулом господина Рейнгарда и его правами.

— Потому что мой ненаглядный супруг — убил меня. Точнее, велел убить. Сразу после рождения Андализ. Дочь у меня отобрали, а саму бросили к остальным, в заточение. Кстати, я… не знаю, как благодарить вас за возвращение дочери.

— Об этом потом. Продолжай. Какое заточение, кому остальным?

— Были и другие женщины, — я, не в силах вспоминать и заново переживать события моего недавнего прошлого, присела на кровать рядом с мужчиной и сцепила пальцы. — Любовницы мужа. Другие купленные девушки. Те, кто ему надоедал, отправлялись в дом терпимости, обслуживать друзей Князя и приносить ему деньги. Тех, кто быстро износился — убивали. Я несколько лет провела в этом черном месте. Они глумились, как хотели. Не выдержав…

Воспоминание ворвалось пожаром. Мгновенно сгустились тучи, створки окна заскрипели от усилившегося ветра. Послышался ленивый, но грозный раскат грома.