Обвинение [litres]

И вот мы пошли к ней назад.

Пробрались по узким закоулкам мимо складов к лавке Малика, а оттуда уже легче легкого. Многие теряются в Венеции, она сбивает с толку, все из-за петляющих улочек и высоченных зданий, мало сквозных просветов и ориентиров, но мы опять отыскали тот дворик и увидели ее дверь. Мы не обратили внимания, что дверь висела нараспашку, пока не подошли почти вплотную.

Фин тронул дверь и кончиками пальцев толкнул ее. Дверь со скрипом распахнулась, и открылась темно-синяя комната. Мне пришлось схватить Фина за руку, иначе он вошел бы внутрь.

Мы встали в проеме и моргали, вглядываясь в темноту комнаты. Я разглядела ноги Джулии.

Дырку на подошве ее розового носка. Один из кроксов слетел и лежал, багровый от крови, метрах в трех, ближе к двери в спальню.

Я встала перед Фином. Его затошнило.

Джулия лежала на спине, с побелевшим лицом, рот и подбородок весь в кровавой жиже. Нож, видимо, пробил ей легкое. Ее пырнули столько раз, что ее розовая сорочка стала темно-красной, и соцветие на груди мокро поблескивало. На полу валялся кухонный нож. Она, наверное, всего за пару минут истекла кровью до смерти, но за это время доползла через всю комнату до журнального столика, заставленного фотографиями в рамках, оставив за собой сгустившийся местами в лужицы кровавый след.

Она проползла весь этот путь и теперь держала в руке рамочку с фотографией Виолетты. Той было лет семь, она стояла в балетной позе, с выпяченным в пачке животиком.

Тут я заметила, что глаза у Джулии открыты.

Желание закрыть глаза мертвым, по-моему, присуще всем людям. Когда умерла мама, мне нужно было закрыть ей глаза, чтобы ее защитить, хоть она и умерла – моргать ведь она уже не могла. Но Джулии глаза никто не закрывал.

Спальню всю перетряхнули, перевернули кровать, а содержимое коробок было раскидано по полу. Валялась пустая коробка, а под ней виднелся кровавый след.

Неужели Джулия туда ползла, пока они все перетряхивали? Или они ждали и смотрели, как она умирает, а потом взялись копаться в ее жалких пожитках? У Джулии ничегошеньки не было. Тот, кто перетряхивал квартиру, явно не деньги искал.

– Вот теперь и правда нужно вызвать полицию, – прошептал позади меня Фин.

– Нет, господи, только без итальянской полиции. Они сто лет нас будут тут мурыжить. Надо выбираться, прямо сейчас.

Мы вышли и закрыли за собой дверь. Быстрым шагом заторопились обратно на станцию, запыхались, голова закружилась.

– Там повсюду наша ДНК, – шепнул Фин, как только мы прошли лавку Малика.

– Не думай, Фин, просто шагай вперед.

Шли мы очень быстро. И зря. Теперь мы заблудились. Я не могла сосредоточиться, да и вообще смотреть вокруг, в глазах стояли слезы, сердце колотилось, а кругом все выглядело одинаково. Мы могли опоздать на поезд.

– Стой, – сказала я. Он встал, и я тоже. Прислонились к стене. Подышали.

– Наша ДНК… – заскулил Фин.

– Смотри: мы давали ее адрес водителю, заставили его три раза прочитать, а потом выпустили с ней интервью. Следы ДНК – это меньшая из наших проблем.

– Что происходит? Кто ее убил?

Мне хотелось верить, что убийство Джулии не имело к нам отношения, но в глубине души я знала правду. За нами первыми придет полиция, когда найдут тело. Нам не дадут уехать из страны. Надо было выбираться прямо сейчас.

Не решаясь спрашивать дорогу, мы пошли на свет с набережных Гранд-канала и, прибившись к толпе служащих, добрались до станции Санта-Лючия.

Внутри, сквозь лабиринт стеклянных витрин, вился путь на платформы под открытым небом. Возле «Восточного экспресса» собралась толпа на поезд до Вены. Наш поезд находился на соседнем перроне, и нам пришлось продираться сквозь толпу ошеломленных фанатов.

Мы нашли свои места, в самом начале вагона, и сели за столик друг напротив друга. Никакого шума, да и вряд ли кто-то в последний момент побежит к хвосту поезда. Только бизнесмен один скользнул в вагон и уселся в противоположном конце, по диагонали от нас, настолько далеко, насколько возможно, но нас это вполне устраивало.

Я подняла глаза и увидела, что Фин, закрыв лицо руками, рыдает.

– Ну, Фин, ну что ты. Перестань.

Вот только перестать он не мог.

– Я больше не хочу в этом участвовать, – заныл он. – Хочу домой.

Мне хотелось того же. Мы сами не знали, что делали. А вдруг они нашли бы девочек, или Эстелль, или Хэмиша?

И вот мы сидели, избегая встречаться взглядом, и горевали по утраченному величию в лице Джулии, пристыженные, до смерти напуганные и несчастные.

Поезд рывком тронулся с места и, постепенно оставляя Венецию позади, пошел через лагуну в густой прибрежный туман.

42

Те из вас, кто еще тогда следил за подкастом или слушал его позже, наверняка ждали этой главы. Простите, если тут я вас разочарую.