Обвиняется в измене

В подъезде было темновато и тихо, пахло пылью и сыростью. Настороженно повертев головой, старший группы начал подниматься по лестнице на второй этаж. За дверями квартир, выходивших на площадку, не слышно ни звука, слабо пропускало свет давно не мы тое пыльное окно, на обшарпанных дверях ни табличек с фамилиями жильцов, ни почтовых ящиков — только грубо намалеванные краской номера да узкие щели для писем и газет. Подергав на всякий случай ручки дверей и убедившись, что они заперты, старший стал спускаться вниз.

Отыскивая второй выход, он прошел в глубь подъезда и, увидев под лестницей валенки с галошами, невольно остановился — что это, почему здесь валенки, неужели неизвестный в ватнике переобулся и переоделся? Сделав еще шаг, старший группы наружного наблюдения замер — неестественно подвернув к груди руки и подняв к низкому косому потолку бледное лицо с остановившимися глазами, под лестницей лежал человек в ватнике и низко надвинутой на лоб ушанке…

— Ну?! — влетев в ординаторскую, Кривошеин кинулся к курившему у окна пожилому хирургу.

Вошедший следом за ним Антон остановился у дверей, неловко пытаясь стянуть на груди расползающиеся в стороны полы халата. Как здесь все напоминает ему собственное пребывание в госпитале, душный запах хлороформа, позвякивание инструментов за закрытыми дверями операционных и перевязочных, длинные коридоры, столы дежурных сестер, белые аптечные шкафчики, каталки. Неизвестного в ватнике не решились везти в городскую больницу, а доставили в военный госпиталь.

— Жив, — выпуская дым в приоткрытую форточку, отозвался хирург.

— Так, — Сергей Иванович тяжело опустился на стул, вытирая скомканным носовым платком широкий лоб. — Вы оперировали?

— Да. — Хирург выбросил папиросу и, нервно потирая руки, объяснил — выстрел произвели почти в упор, в область сердца, но у вашего, так скажем, подопечного в нагрудном кармане пиджака лежал портсигар. Попав в него, пуля пошла в сторону, пробила легкое и вышла через шею сзади.

— Жить будет? — спросил Волков.

— Я не бог, — повернулся к нему хирург.

— Ясно, — встал Кривошеин. — Ведите, надо на него взглянуть. Палату отдельную нашли?

— Нашли, — грустно вздохнул хирург, — там уже полно ваших, караулят под дверями.

Он повел гостей по коридору в другое крыло здания. Около одной из дверей сидел на стуле человек в мятом штатском костюме. Увидев подходивших Волкова и Кривошеина, он встал.

— Установили личность? — взявшись за ручку двери, спросил Сергей Иванович.

— Пока нет. Без документов, одежду и извлеченную пулю уже отправили в отдел.

— Ясно, — крякнул Кривошеин, распахивая дверь палаты.

— Пожалуйста, тише, — бочком пробираясь вперед него, предупредил врач, — состояние кризисное.

Раненый лежал на широкой кровати — бледное лицо, покрытое мелкими бисеринками пота, обрамлено густо поседевшими, давно не стриженными волосами, безвольно вытянуты вдоль тела худые руки с желтоватой кожей, ногти и губы синеватого оттенка, тугая повязка на шее и груди, дыхание хриплое, натужное.

Подойдя на цыпочках ближе, Антон вгляделся в его лицо — непримечательное, с правильными, заострившимися чертами и глубокими тенями под глазами. Ничего особенного, никаких запоминающихся примет, на вид лет пятьдесят пять, а может быть, и больше. Неаккуратная щетина на подбородке, вздрагивают тонкие ноздри, с трудом втягивая в себя воздух, рот полуоткрыт, видны желтоватые зубы верхней челюсти с коронкой белого металла на крайнем резце. Сзади напряженно сопел Кривошеин, внимательно разглядывая раненого.

— От меня сейчас приедет сотрудник, — отходя, тихо сказал он хирургу, — сделает его фото. Он вам незнаком?

Врач в ответ только недоуменно пожал плечами, — какое у него может быть знакомство с этим человеком, если он сам попал сюда, в этот госпиталь, меньше года назад? Но не будешь же сейчас объяснять это медвежеватому чекисту со шрамом на тыльной стороне ладони. Что там у них произошло, кто знает? Стоит ли интересоваться, задавать лишние вопросы — люди из НКВД такого не любят, спрашивать — их привилегия.

— Вот, брат Волков, какая чертовщина! — вздохнул, спускаясь по лестнице, Сергей Иванович. — Где теперь второй, тот, в железнодорожной шинели? А? Кто он таков?

— Есть номер поезда, — откликнулся Антон. — Ориентируем Москву, а пока надо срочным порядком устанавливать личность раненого и его связи в городе.

— Все так, — на ходу раздраженно стягивая с плеч больничный халат, пробурчал Кривошеин. — Я заметил, что как не заладится с утра, так весь день потом кувырком. Вот и сегодня: сначала Первухин настроение испоганил и заставил думать о грядущих неприятностях, потом эти рохли сработали из рук вон…