Обычная история

Приподнимаюсь на коленях, насколько позволяет высота машины. Соски аккурат над его губами. Веду рукой по груди под Мишкиным пьяным взглядом, с силой выкручиваю. В глазах Стрельникова мелькает безумие. Дыхание вырывается из легких со свистом. Руки ходят ходуном, сплющивая мои скромные единички.

— Давай назад пересядем, — хрипит он.

— Ну, давай.

Выхожу первой. Он за мной. Под ногами шуршит гравий, над головой жужжит шмель и трещат цикады. Дело близится к ночи. И здесь, на природе, жара не так душит, как в городе.

Открываю заднюю дверь. Забираюсь на диван коленями, соскальзываю ладонями дальше, приглашающе выгибая спину. Миша шумно сглатывает. Могу только догадываться, какой вид открывается его глазам, но судя по реакции — он в восторге. Зазывно качаю бедрами туда-сюда. Еще одно заблуждение — я думала, что разовый секс — это всегда неловко. Но нет. Ничего похожего я не испытываю. Мне просто плевать. Плевать, нравится ему или нет. Плевать, что он обо мне подумает. И на него самого пле-вать.

Твердые пальцы проходятся по мокрым набухшим складкам. Какая же все-таки удивительная штука — наше тело. На базовом уровне мы все те же доисторические животные. Наши инстинкты прикрыты лишь тонким слоем цивилизованности, который — только дунь — слетит. И ни стыда, ни совести, ни сожаления… Лишь потребность.

— Да, да, да… Давай уже, Миш!

Шуршит фольга, звонко шлепает латекс. Одной рукой Стрельников подтягивает меня к себе, другой упирается в стойку, толкается и… Я ору:

— Ай, блядь… Ай-ай-ай… А-а-а-а…

Смешно. Но на первых порах Миха думает, что я воплю от страсти.

— Спина-а-а-а. Стой! А-а-а-а…

А на самом деле дает о себе знать моя межпозвоночная грыжа. У меня истерика. Разве может случиться что-то абсурднее?

— Кэт… — хрипит Миша. — Что такое, Кэт? Тебе плохо?

— Спина. Грыжа… Прихватила.

Слава тебе господи, ему хватает ума не уточнять, сможем ли мы продолжить. Потому что я вообще не уверена, что смогу пошевелиться. Даже чтобы просто принять более подходящую позу. Боль нестерпимая, адская. Я могу думать лишь о ней, медленно цедя воздух сквозь зубы, чтобы не завыть в голос. Ноги немеют. Спазмы, похожие на схватки, но только в спине, разгоняют боль. Слезы текут по щекам непрерывным потоком.

— Так, Кать… Я тебя сейчас отвезу в больницу…

— Как ты себе это представляешь? Я пошевелиться не могу!

— Совсем? — зависает Стрельников. Следом опять слышится латексный шлепок, правда, уже не такой задорный, и звук застегивающейся ширинки. Не будь боль такой интенсивной, я бы, наверное, все же застыдилась в этот момент. Но она была — яркая, концентрированная, изматывающая. Выжигающая напалмом любые другие чувства…

— Совсем. Ноги отнялись.

— Пиздец, Кать… Просто жесть.

Стрельников невесело смеется. Я ему вторю, неосознанно усиливая болевые ощущения.

— А-а-а-а…

Да блин! Рожала — не орала. А тут — просто сдохнуть!

— Я сейчас хоть юбку одерну, Кать.

— Давай. Слушай, может, у тебя есть какой-нибудь "нимесил"?

— А он поможет?!

— Вряд ли. Тут колоть надо. Но хоть попробуем.

Миша достает аптечку. Вываливает содержимое на кресло у моего носа.

— Нет. Ничего. Кать, давай ты попробуешь все-таки лечь? Надо же как-то в больницу.

— Не надо в больницу. Домой отвези. А там я скажу, что купить в аптеке.

— Давно это у тебя? — заговаривает мне зубы, пока я кое-как бочком, с матами и стонами пытаюсь устроиться на заднем сиденье.

— Года полтора. Сказались «шикарные» условия содержания, — хриплю, обливаясь потом. Стрельников от волнения аж посерел. Да уж. Явно не так он планировал со мною ебстись. Ржу, одновременно с тем рыдая от боли. Ну что со мной не так, а? Верила бы в сглаз — так уже бы отправилась снимать порчу.

— Вот! А говорила, не выйдет. Ногу еще подожми, чтобы дверь закрыть.

Кусая до крови губы, с трудом шевелю ногой. Миха хвалит меня, подбадривает. И, наконец, захлопывает дверь. Хотя радоваться, конечно, рано. Впереди еще дорога. В таком состоянии для меня малейшая выбоина на ней — мука. Видно, понимая это, Стрельников едет аккуратно. Будто его джип под завязку загружен бесценным китайским фарфором. Но я все равно скулю, вгрызаясь зубами в предплечье.

— Что купить?

— А-а-а-а?

— Ты говорила, что знаешь, какие уколы ставить. Как называется препарат?

Называю. Добавляю, что ко всему прочему еще нужно купить шприцы и спиртовые салфетки. К тому моменту, как мы добираемся до дома, Мот уже ждет нас с пакетом из аптеки, сидя на скамейке с Валеевым.

— Блузку надеть сможешь? — сквозь волны топящей меня боли просачивается интимный шепоток Миши.

Твою ма-а-а-ать.

— Шутишь? — хриплю я.

— Ну, тогда я на тебя свою футболку наброшу? А то как-то…

Да понятно! О нас теперь черте что подумают, да? Впрочем, стыд, наверное, потом придет. А пока — просто похер. Стараясь дышать по схеме, как учили, чтобы справиться с болью, слышу краем уха мужской разговор. Затем дверь со стороны моей головы открывается. И по ворвавшемуся в отфильтрованный системой климат-контроля аромату ладана и амбры я понимаю, что на меня смотрит Таир.

— Хм…

Неодобрительно? Да плевать.

— Сможешь идти?

— Нет, — цежу.