Обычная история

О том, чтобы попробовать с ней навсегда? Просто признать — да, у меня, ребят, такое видение красоты. Не нравится? Да и похуй. Кому какое дело?! Я лет пятнадцать с этим живу, скрываю что-то… А зачем? Для чего? Что и кому доказывая? По-настоящему близкие нас поймут. А на мнение остальных здоровому самодостаточному человеку вообще должно быть фиолетово. Тут, конечно, Таша права. Сучка… Вцепилась в яйца железной хваткой и не отпускает.

Ближе к вечеру, не давая себе передумать, иду к Таиру.

— Я к Таше съеду. Отдай мою хату Таю.

— Одумался, значит, — весело кивает шеф. И это что-то новенькое — его довольная физиономия. В последние пару месяцев он ходит мрачнее тучи. — Хорошо. Но если ты не против, в твою квартиру перееду я. А Таю тогда мою отдадим.

— Да мне пофиг, в общем, Усманыч. А че так?

— Душа требует перемен, — пожимает плечами.

Я бормочу что-то невнятное, вроде «ну как знаешь», и выбегаю за дверь. У Таира в жизни какое-то дерьмо, видно, происходит, но мне сейчас хоть бы со своим разобраться. Сердце грохочет в ушах, в теле и мыслях легкость — аж ведет… Откидываюсь на стену, чтобы не растянуться прямо посреди коридора. Из меня будто вынули заржавевший штырь, на котором держались мои идиотские установки, и я поплыл без весел.

Она же права. Во всем права. Выходит, я не один год (только представьте!) сам от себя бежал. Бежал от чувств, от Таши… От решений, которые давно напрашивались. Вел себя как скотина. А она, любя, теперь я это тоже, блядь, понимаю, мне подыгрывала. Может, переступая через себя, а может, это еще предстоит выяснить, ей действительно нравилась моя грубость.

На нетвердых ногах возвращаюсь в кабинет. Таши нет.

— Мать за Машкой в ясли спустилась.

— Ясно. Ты давай, собирай вещи, Тай, я квартиру тебе выбил.

— С чего вдруг такие жертвы? — дерзит, ё-моё, пасынок.

— Я к вам переезжаю. Таир — в мою квартиру. Ты — в его. Может, слышал? Чем дальше живут родители — тем лучше.

— Хера с два. Ты прости, Мих, но матери моей приличный мужик нужен.

— И чем же я неприличный?

— Да ты ей сколько мозги ебал?! Сколько она плакала, когда ты с шалавами всякими таскался?!

Да? Ч-черт.

— Я тупой осел. Признаю. Теперь все будет по-другому. Обещаю. Я… люблю твою мать.

Вот и все. Вот я и произнес это вслух. И ничего, небо не рухнуло. Наоборот, стало еще на порядок легче. И горло защекотали признания. Будто это первое «люблю» прорвало огромную, давно переполнившуюся дамбу. Я готов орать, повторяя это снова и снова… Пипец, как бомбит. Сердце вот-вот просто, на хрен, из груди выпрыгнет.

— Давно ли? — презрительно кривит губы Тай, но я вижу, что мои слова в него попадают. И пылит он скорее для проформы.

— Давно, Тай. Ты понял, что делать.

Вылетаю из кабинета. В лифте едва не подпрыгиваю. Поспеваю вовремя — Таша как раз застегивает замочек на Машкином желтеньком комбинезоне с забавными мартышечьими ушками.

— Забыл что-то? — приподнимает брови.

— Пойдешь за меня? Да? Нет?

Мелкая, завидев меня, во весь рот улыбается. И руками отчаянно машет — возьми, мол, возьми! Ну, а мать ее чего медлит?!

— Замуж, что ли?

— А куда еще? Бля, Таш, не тупи.

Подходит впритык, удерживая нашу дочь на руке. И-и-и как шлепнет меня по губам.

— Не матерись при дочке.

Охренеть. Просто охренеть. Но какого-то черта такой стояк в ответ на этот ее удар образуется!

— За это я тебя накажу, — сощуриваюсь, потирая щеку. — Пойдем.

— К-куда? Наказывать? — дрогнув, губы Таши растягиваются в улыбке. Красивая она — просто пипец.

— Нет. С этим придется повременить. Тай сейчас наверняка дома, собирает манатки.

— А зачем?

— Съезжает он, — поясняю, забирая из рук почти жены дочь.

— Так квартиры же нет.

— Говорю же — не тупи! Я к тебе съезжаю. Таир — в мою, Тай — к Таиру.

Мы ждем лифта. Таша стоит, выпрямившись по струнке, будто кто-то воткнул кол ей в спину. И только подбородок какого-то черта дрожит. Дверь отъезжает в сторону.

— Ты что, серьезно, что ли? — сглатывает Наташа.

— На счет чего?

— Брака, — ведет плечом. — Переезда…

— Ну конечно, Таш… — в глотку будто толченого стекла насыпали. — Что скажешь?

Я наверняка причинил ей столько боли, что сейчас, наконец, осознав, что для меня значит эта женщина, как мальчишка, до икоты боюсь быть посланным.

— Мой мужчина обычно не слишком интересуется моим мнением.

— Потому что он дурак? — сиплю я.

— Нет! — вскрикивает Таша. — Потому что он очень тонко чувствует мои желания, — добавляет, мучительно покраснев.

— Я унижал тебя.

— Если это просто слова… То ничего страшного. Мне… Я…

— Нравится это? — затаив дыхание, сжимаю Ташин подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. А она закрывает их и кивает. Да…

— В самом деле?

Кивает активней.

— Не для того, чтобы угодить мне, больному ублюдку?

— Я в терапии, Миш, — наконец, смотрит прямо. — Если ты действительно не думаешь обо мне так, как называешь во время сексуальных игрищ, я только за… Против грубых слов я ничего не имею. Это заводит.

Господи. Ну, вот и как мне дотерпеть до дома?

Глава 32

Кэт