Обычное дело

В последующие недели Сергей замечал, что Наташа как-то неуловимо изменилась. Часто она замирала в задумчивости, погруженная в свои мысли и поглаживала еще не заметный живот с нежной, мечтательной улыбкой на лице. Неужели она думает о ребенке? О чем там думать? Ведь его еще нет. Разве можно любить то, что пока нельзя увидеть, потрогать, взять на руки? Возможно это доступно только женщинам? Мужчины – существа более приземленные и рациональные, не способные испытывать чувства к чему-то эфемерному. Где-то глубоко в душе Ларионов вообще сомневался, что будет любить этого нежданного ребенка, но благоразумно предпочитал об этом помалкивать.

Глава 25

.

Вот благодать то! Как припекает. Гарика совсем разморило. Лежа на свежей, зеленой травке сухого пригорка, он блаженно щурился на солнышко. Шевелиться было лень, он растянулся на земле и замер, как ящерка на горячем, облитом солнцем камне. Растерев грязными пальцами несколько травинок, Гарик с наслаждением понюхал их. Птичье щебетание убаюкивало так, что он даже закемарил ненадолго. Проснулся Гарик, всем телом ощущая чужой взгляд. После многих лет жизни на улице у него выработалось просто звериное чутьё. Чуть приоткрыв правый глаз, он осторожно огляделся вокруг. Тощий облезлый петух, свесив на бок пожухлый гребень, внимательно рассматривал его, стоя поодаль.

Эва! Свежее мясо! Давненько он такого не едал. Немедленно засосало под ложечкой, рот заполнила слюна. Притворяясь все еще спящим, Гарик незаметно подсобрался и, резко крутанувшись на бок, выкинул правую руку по направлению к тонкой петушиной шейке. Однако и у петуха звериное чутьё оказалось не хуже. Ловко увернувшись от грязной пятерни, он отпрыгнул вверх и назад, умудрившись пребольно клюнуть Гарика в руку. Издав высокомерный клекот, петух развернулся и понесся вниз с холма по направлению к раскинувшейся внизу деревеньке, шустро вскидывая голенастые ноги и потряхивая жалкими остатками разноцветного хвоста. Гарик катился за ним, как неумолимая снежная лавина и пару раз почти схватил наглеца, но петух каким-то чудом умудрился вывернуться.

Охота продолжилась уже в деревне. Сидя в засаде за поленницей дров, Гарик терпеливо ждал, когда осторожный петух, ходивший кругами вокруг рассыпанного пшена, решится подойти поближе. Чуток терпения и изобретательности сделали свое дело. Вскоре тощая петушиная шейка была с хрустом свернута, голова с мятым гребнем безвольно повисла. Из пойманной птицы Гарик устроил целый пир. Он соорудил на улице очаг из нескольких кирпичей и развел огонь. Водрузив на кирпичи найденную в ближайшем доме кастрюлю, он скоренько, кое-как ощипал петуха и, порубив на части, бросил в воду. Проявив недюжинный кулинарный талант, Гарик добавил в кастрюлю соль, перец и лавровый лист. Не на шутку разыгравшееся урчание в животе он унимал консервированным горошком, лакая его прямо из банки. Но ни терпения, ни горошка не хватило. Обжигая пальцы, Гарик принялся ножом вытаскивать из варева куски мяса и пожирать их полусырыми, обгладывая до блеска кости и урча, словно зверь. Петух оказался жилист и жёсток. Но, набив брюхо мясом и вылакав бульон, Гарик был совершенно счастлив, как гиена, нашедшая дохлого слона. Он уснул там же, у костра, в блаженной сытости и абсолютном покое.

Заходящий на посадку самолет Гарик увидел, когда обдавал тугой струёй смородиновый куст. Запрокинув голову и открыв от удивления рот, он намочил ботинки и едва не упал. Застегивая на ходу ширинку, Гарик почесал за самолетом напрямки через поле, придерживая двумя руками спадающие штаны и перепрыгивая через кучи старой соломы.