Обычные люди

На следующую ночь она не могла уснуть – опасалась очередной ссадины. Скорченный силуэт Майкла темнел спиной к ней, лицом к бамбуковым жалюзи. Чуть раньше Мелисса слышала, как он откручивает крышку бутылки, как стонут половицы под его ногами, когда он идет к кровати, пахнущий листерином, за которым пряталась тень вина. Половицы теперь вели себя так шумно, словно в них на старости лет вселился демон, и они впали в маразм. Мелисса вылезла из постели и постаралась неслышно выйти из комнаты. Над декоративным поручнем пролегла еще одна волнистая линия: на сей раз она тянулась от верхней части лестницы к комнате Риа. Когда Мелисса коснулась ее пальцем, чернота расплылась. А когда она толкнула дверь во вторую комнату и заглянула внутрь, то увидела, что Блейк, как всегда, лежит ничком, отвернув лицо к стене, но постель Риа возле окна пуста, а само окно распахнуто.

Мелисса спустилась по лестнице, мимо волнистых черных линий. Двойные окна безмолвно и бездвижно стояли в своих рамах, не шевелясь, не открываясь. Церковная арка по-прежнему висела под потолком, и пол цвета паприки лежал плоско, подчиняясь гравитации. Она ожидала встретить хаос, увидеть на заднем дворе под открытым окном темный комок – неподвижно лежащего ребенка. Но Риа там не было. Наконец Мелисса обнаружила дочь в ванной. Что-то шепча, девочка мыла руки. Она была в ночной рубашке – желтой, как у Лили.

– Что ты делаешь? – спросила другая Мелисса.

– Ой, привет, мам. Я ходила в туалет.

Голос был не совсем такой, как у Риа. Он был ниже.

– Я знаю, что это ты сделала, – сказала Мелисса, когда они поднялись по лестнице (Риа хромала: шаг, потом шажок помедленнее, еще шаг, потом шажок помедленнее). Мелисса боялась взяться за ее словно присыпанную пудрой руку, чтобы помочь ей. – Смотри, оно совсем свежее. Ты это сделала, только что.

– Это не я, мамочка, это не я! – уверяла девочка.

Мелисса позволила ей лечь в кровать, но целовать на ночь не стала. Перед тем как выйти из комнаты, она нашла коробку карандашей и фломастеров, забрала ее с собой и положила под собственную кровать. Утром она заставит дочь полежать в горячей соленой воде, как советовала Элис, а потом сходит купить плантанов, чтобы положить ей под подушку.

Но утром Риа не встала. Она не проснулась от традиционного поцелуя Майкла, уходившего на работу. Она не проснулась от кашля Блейка, проспала ранние сирены и завтрак. В десять утра Мелисса пошла наверх и прижалась ухом к двери. Они опять шептались. Шепот прекратился, едва она вошла. Стены Ренессансного зала дрожали. Полы Византийского зала тряслись.

Она лежала в постели, совершенно не сонная. Доисторические волосы разметались на подушке, вокруг лица. Мелисса опасалась слишком приближаться к ней, но, когда Риа улыбнулась и сказала «привет, мам», своим собственным голосом, она подошла и проверила губами температуру, как положено матери.

– Заболела? – спросила Мелисса.

Риа кивнула:

– Горло болит. – Лоб у нее был необычно горячий. – Наверное, от Блейка заразилась.

Она глядела на Мелиссу снизу вверх: эти глаза навыкате в лучах из сажи, эти невинные покрасневшие щеки.

– Можешь побыть со мной минутку? – попросила она.

– Ладно.

– Только длинную минутку.

– С кем ты сейчас шепталась? – Мелисса села на кровать рядом с ней, чувствуя облегчение. День выдался теплый, погожий. Солнце лилось в окно. Тонзиллит, это всего лишь тонзиллит, а Риа – просто Риа, ее необычная дочка, у которой выпадают одни зубы, вырастают другие, у которой есть воображаемая подружка или друг. – Это Коко? Я думала, вы больше не общаетесь. Она вернулась?

Риа лукаво улыбнулась и прикрыла рот простыней.

– Нет, – ответила она сквозь простыню, начиная смеяться. Ей хотелось сыграть в эту игру, когда Мелиссе нужно угадать, кто из ее многочисленных воображаемых приятелей находится в комнате.

– Ладно, – сказала Мелисса. – Это Джордж?

Риа, хихикая, помотала головой.

– Это Таффи Богул?

– Нет.

– Чарли Р.?

– Нет.

– Чарли К.?

– Нет.

– Шанарна.

– Нет, – засмеялась Риа.

– Ну, сдаюсь. – Мелисса подняла ладони. – Кто же это тогда?

– Ты знаешь кто.

Для значительности Риа высунула одну руку из-под одеяла, ту самую, с ушибленным запястьем, отчего кисть казалась больше, чем обычно. Голос тоже изменился, стал ниже, в нем зазвучали зловещие нотки.

– Кто? – Мелиссе снова стало страшно.

– Это Лили.

Мелисса встала, сделала шаг в сторону, прочь от этой кровати. Риа улыбалась, глядя на нее снизу вверх, словно не могла поверить, как это Мелисса не догадалась. Ее глаза по-прежнему были очень большими, но казались теперь другого цвета. В них появился серый оттенок пыли.

– Кто это – Лили? – медленно произнесла Мелисса.

Но Риа обычно ничего не рассказывала о своих друзьях. Только называла имена.

– Это она рисует линии?

Риа покачала головой и непреклонно сложила руки на груди.

– Она… сейчас тут? – спросила Мелисса.

В лице Риа что-то мелькнуло – что-то тревожное. Она бросила взгляд вправо, в сторону двери. Мелисса посмотрела туда.

– Она тут? Можешь мне рассказать. Я никому не скажу.

– Обещай, – прошептала Риа.

– Обещаю. – Они сцепили мизинцы.