Обычные люди

Она стала расспрашивать, где именно «все ищут» нас с Мирой, и Альбертина рассказала ей об участке побережья, о перекрытых дорогах и о том, что маму, скорее всего, на эту территорию не пустят. Но мама арендовала машину в аэропорту и поехала к участку поиска. Ее пустили (попробовали бы не пустить!), и она всю ночь ездила по неосвещенным сельским дорогам. На деле оказалось, что поисковиков не так много, — она встретила всего три полицейские машины. Некоторые осматривали побережье, некоторые прочесывали леса. Мама нашла нас в самой северной точке зоны, очерченной для поисков. Поэтому, вероятно, до нас не добрались раньше.

— Мы договорились встретиться с Михаилом Юрьевичем завтра в обед, — сказала мама. — Я удивилась, что он согласился. Скорее всего, ему любопытно взглянуть на вас с Мирой.

— Он здесь живет?

— В Риме. Живет и работает.

— Почему они не пришли к нему? Почему не взяли его? Можно было бы его попытать.

Мама рассмеялась.

— Ответ может быть только один: за ним стоит гораздо более влиятельная организация.

Она поцеловала меня, и я снова то ли заснула, то ли потеряла сознание, даже не успев увидеться с Мирой.

Наутро я проснулась, чувствуя себя так, как и говорил доктор, — будто бы ничего не произошло. Потрогала шею — она не болела. Все было как обычно — обычная я, очередное утро. На кровати лежала одежда — пока я спала, Альбертина раздобыла для меня новые джинсы, футболку, куртку, яркие кроссовки и носки с цыплятами и надписями «El pulcino Pio»^[23]. Но я завернулась в халат, ставший почти родным. Прошла по коридору мимо дверей в другие спальни, потом через гостиную. Квартира была богато обставлена — на стенах в гостиной висела интересная графика, — но выглядела необжитой. Альбертина здесь почти не бывала.

На кухне сидели за столом родители и Мира. Они завтракали, разговаривая и смеясь, как будто были настоящей семьей. Я поздоровалась и села за стол. Папа тут же встал и принялся делать кофе. Мама рассказывала Мире, как в прошлом месяце у нее из лаборатории удрали зараженные мыши и как на территории кампуса ввели чуть ли не чрезвычайное положение, пока партизанки не нашлись в соседней комнате. Папа поставил передо мной чашку с капучино. Я пила кофе, ела круассаны и йогурт и слушала их разговор.

— Давайте собираться. У нас затянулся завтрак, — сказала мама, посмотрев на часы.

Мы собирались долго. Я поймала себя на том, как тщательно укладываю волосы и крашусь, — косметика нашлась на туалетном столике. Мира зашла ко мне в комнату и спросила, нет ли у меня помады. Она была в платье — Альбертина не могла знать, что Мира их не носит, и купила на свой вкус. Темно-синее платье очень шло Мире, но она заметно смущалась. И тоже подкрасилась. Потом в дальнем углу туалетного столика мы нашли пробник духов и надушились.

— А где Альбертина? — спросила я маму.

— Сказала, что желает нам удачи, и вернулась на свою яхту, — ответила она. — Вы готовы?

Принарядился даже папа. В своем белом корсете он выглядел торжественно.

На арендованной мамой машине мы отправились в пригород Рима. В районе, куда мы приехали, богатые дома перемежались садами и прудами — красота. Здесь была заметна рука опытного ландшафтного дизайнера. Проехав несколько километров вдоль живой изгороди, мы свернули в открытые ворота. Они сразу закрылись за нами. Нас остановила пара охранников и жестами попросила выйти. Один прошелся с зеркалом по периметру машины. Другой осмотрел салон и багажник. Потом они поводили по нам металлоискателем, и на этом досмотр закончился.

Когда машина снова тронулась, я обернулась. Вдоль обратной стороны живой изгороди шел невидимый снаружи забор, он заканчивался острыми пиками, оплетенными колючей проволокой. «Забор под напряжением», — предупреждали таблички на английском и итальянском.

Мы ехали по песчаной дорожке, по обеим сторонам которой был сад: газон, высаженные ступенями кусты и большие деревья. Все это выглядело хаотично разбросанным по территории, и, хоть газон и кусты были ухоженными, создавалось впечатление, что садом начали заниматься, но бросили на полпути. Вдалеке показался дом, старый особняк из серого камня. Когда машина подъехала ближе, я увидела у входа и у правого угла охранников в темных очках, черных костюмах и с проводом рации, тянущимся из уха. По обе стороны от дорожки был разбит цветник. Тоже ухоженный, но без цветов — еще не сезон. Посреди высоких розовых кустов стоял садовник со шлангом. На шланге была насадка, как у душа, и садовник бережно водил им туда-сюда по кустам. Мама остановила машину на песчаном пятачке перед домом. Мы вышли. Охранники не шелохнулись, и мы неуверенно остановились, не зная, входить или подождать на пороге.

Садовник положил шланг под кусты и повернул кран, торчавший из земли на полметра. Он шел к нам, а мама прищурилась. Вспоминая что-то, она смотрела на него не отрываясь.

— Я ждал вас раньше, — сказал садовник по-русски.

— У девочек вчера был тяжелый день, — ответила мама так, словно они последний раз общались неделю назад, никак не больше.