Читаем Обыкновенная любовь полностью

Джульетте четырнадцать или пятнадцать.

Домашняя девочка в синем пальтишке.

Романы не мнятся, Ромео не снятся.

Ей жить не по книжкам. Ей жить бы потише.

Ромео раскован. Ромео подтянут.

Любитель брейкданса. Адепт бодиарта.

Ромео пробьется – хотя бы локтями.

Ромео глядит со спортивным азартом

На скромных Джульетт, на отчаянных Юлек.

Ромео раскован. Ромео рисковый.

Воскресное утро. Глухой переулок.

Целуются двое. Роман подростковый.

А после Джульетта поплачет в подушку.

Пойдёт за Париса. И станет счастливой.

Усталый Ромео, вздыхая натужно,

Привыкнет взбираться на пятый без лифта.

Супруга у двери уже караулит:

Давай, мол, зарплату, покуда не пропил.

– Не много ль тебе, ненасытной утробе?

– Да если бы мне! На пальтишечко Юле.

Я синее ей приглядела пальтишко,

На улице, глянь-ка, то дождик, то ветер…

На фронте семейном сегодня затишье.

Сравнялось четырнадцать новой Джульетте.

Слоники

Не для трактата сюжет, не для хроники.

Маленький фарс со злодеем и жертвой.

Жили да были стеклянные слоники,

Мирно паслись на хромой этажерке.

Были ценимыми, были любимыми…

К влаге привычны и к пыли терпимы,

Гордо вздымали могучие спины,

Солнце держа золочёными бивнями.

Не по размеру была иерархия,

Каждый – особенный. Воздух и камень.

Лунные блики ловили боками,

С блика на блик мотылек перепархивал.

И, вдохновляясь нечастыми встречами

С феей-тряпицей из тёмного фетра,

Хором читали, причастные к вечности,

Рунные знаки на старой салфетке.

Каждый другому – питомец да баловень,

Каждый другому – наставник да ментор,

Мудро взирали на мелочи палые

С дивной горы высотою в два метра.

Да, в нарушение норм соционики

Жили в ладу Дон-Кихот и Есенин,

Гамлет с Габеном. Стеклянные слоники

Дружно над пропастью общей висели,

Над суетой и домашними сварами,

Над непонятной, невнятной эпохой…

…Трех детвора отнесла в антикварную.

Младшего папа по пьяни разгрохал.

Не для трактата сюжет, не для хроники.

Маленький фарс со злодеем и жертвой.

Жили когда-то стеклянные слоники,

Вместе паслись на хромой этажерке.

Сонет

Я умру без тебя? Или всё-таки нет?

Или выйду гулять перед сном – и уйду

По весеннему насту, по хрупкому льду

На одну из безводных ничейный планет.

Я умру без тебя? Или всё-таки нет?

Или выйду из книг погулять – и уйду

В ежедневный надрыв, в суету, в ерунду,

В судьбоносные шопинг и жарку котлет.

Я уйду в телесплетни, в шитьё и в игру

У соседей на нервах. Сломаю иглу,

Что в яйце. Хэппи-энд узаконит печаль.

На безводной планете посею овёс

И взращу его плачем и песнями звёзд…

Или просто умру без тебя. Выручай.

Театрик

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия