Обыкновенная семейная сцена

Что касается самих Бондаренко, их дружной и во всем согласной меж собой семейной пары, то этот богатый на события вечер стал тоже и вечером необыкновенных испытаний для их подверженных сочувствию сердец. Сначала странный телефонный звонок Антонины Анатольевны дал им обоим пищу для неприятных размышлений, что бы мог значить ее экзальтированный тон? Потом визуальный контакт и догадка, пока в виде предположения. Потом убежденность. Наконец, откровеннейший промах Пряникова и… Анжелика Владимировна всерьез боялась в какой-то момент, что сердце ее может разорваться от впечатлений, вызванных истерикой Игнатовой, но самозабвенно посылала она мужа за успокоительными и за сердечными каплями исключительно «для страдалицы», но не для себя самой. Потом Антонина Анатольевна, правда, повела себя как-то неожиданно; впрочем, можно извинить, она в таком была настроении… Впрочем, некогда и рассуждать было. Одного случайного взгляда на вернувшуюся во двор Марину Александровну, выбегавшую за наломавшим дров Пряниковым, было Анжелике Владимировне вполне достаточно, чтобы определить, что произошло с «милочкой», там, за двором, нечто до того капитальное, что не поддержать сейчас человека, было бы преступлением с их стороны. – С их с мужем стороны, как выяснилось, потому что, другим дела не оказалось до расстройств Марины Александровны. «Всех всегда волнует одно только собственное несчастье; что ж, видимо, так создан человек. Эх!» – Анжелика Владимировна, как может засвидетельствовать дорогой читатель, кроме прочих своих бесчисленных достоинств, умеет еще и снисходительно смотреть на чужие слабости. «Очень, очень непросто оставаться открытым сердцем для всех!» – она, как никто, способна понимать это.

В Д. в такой час и в таком настроении «милочку», конечно, не отпустили, повезли к себе (то есть на ее машине) к себе домой поить чаем. Там уже только, у Бондаренко в гостях, в более узком кругу слушателей, чем было предусмотрено, задала свой вопрос Марина Александровна (на счет занятости мужа), а заодно и открыла все, что на душе у нее накопилось и что вкратце уже было читателю выше пересказано. (Говорилось, конечно, без обобщений, касаемо одного только Пряникова; об «уродиках» и об «идиотском кружке» речи, разумеется, не было).

Участие, с которым оба супруга Бондаренко отнеслись к «проблеме» Марины Александровны, не имело границ. Они стали на ее стороне всецело. Пряников, по их откровению, всегда, всегда был таким. Анжелика Владимировна его со школьной скамьи еще привыкла знать. И потому ничему, что бы ей ни сообщили о старинном ее знакомом Пряникове, ничему она не могла удивляться…