Обыкновенная семейная сцена

«Бондаренки не стали распространяться сегодня о том, где они застали Данила, с кем и при каких обстоятельствах, но что им помешает то сделать завтра? Да сам Андрей, придет немножко в себя, о подробностях у них поинтересуется, – пришло на ум Пряникову. – Это так и будет, это запросто, – порешил он. – Предупредить Бондаренок, рассказать все сейчас, самому, лично? Но как, но как? С чего тут начать можно?..»

–Андрей! Человек – всего лишь человек и по устройству своему он наклонен ошибаться, – философически вступил Пряников. – И ты как никто… Зная тебя, смею утверждать, что ты как никто… в общем…

Андрей Константинович посмотрел на замявшегося своего друга с удивлением.

–Я хочу сказать, – продолжал тот, – что и я тоже человек, и сверх уже сказанного мне добавить нечего!

–Я тебя не понимаю, ты хочешь что-то…

–Я хочу…

–У тебя есть что мне…

–Ничего кроме этого, – вымолвил Пряников, с ужасом наблюдая собственные действия.

–Что это, деньги?

–Это деньги, это мой долг? – утвердительно отвечал Пряников, про себя сокрушаясь мысленно: «Что я творю, полоумный!»

–Но откуда у тебя!.. то есть, я хочу сказать, – поправился Андрей Константинович, – я хочу сказать, разве тому сейчас время? Я подозревал, что ты мучишься своим обязательством, но…

–Вот слово в слово по Бондаренковски! Вы что с ним сговорились сегодня, с этим окунем? – раздражился неизвестно чему и удивляясь самому себе Дмитрий Сергеевич. – Это ни на что не похоже! Возьми, будь добр, – высказался он и выпучил глаза в недоумении, точно это был не он, а за него кто-то говорил все это.

Андрей Константинович, немного смутившись, согласился принять долг. Но, к удивлению своему, ему пришлось буквально высвобождать из руки Пряникова с такой настойчивостью предложенные ему деньги: тот как будто боялся расстаться со своим капиталом.

–Дима, мне сейчас вовсе это не обязательно, если ты нуждаешься?..

–Нет-нет, пожалуйста-пожалуйста! – опомнился Пряников и машинально разжал свою руку. – Это я так, трудный день, извини, Андрюша!

–Да, трудный день, – согласился Андрей Константинович, после чего он и Пряников, оба и каждый о своем на какое-то время задумались.

Первым нарушил молчание, как и следовало того ожидать, Пряников. Ему не терпелось высказаться, но, в виду известных причин, говорить со всем откровением с Андреем Константиновичем он не мог. То есть не мог он оправдаться перед другом своим в полной мере, как бы ему того не хотелось, и он еще заранее это предчувствовал. «Не следовало и начинать, а так, вон оно как получилось, с деньгами Даниловыми. Ужас! Чем дальше в лес…» – С этой минуты Пряниковым все оправдания были отосланы прямиком к черту! Потом он немножко одумался и решил, что, чтобы не быть слишком опрометчивым, удобнее ему будет, пожалуй, ввериться судьбе. Как бы там, в будущем, не получилось, а пока, во всяком случае, можно было поговорить о чем-то отвлеченном, но только с тем, чтобы «сердце изнывающее была возможность излить». К такому заключению пришел про себя Пряников.

–Знаешь, а мне ведь Бондаренко, Илья Семенович, достопочтенный, свое покровительство предложил, – пожаловался он Андрею Константиновичу. Тот проявил внимание.

–Предложил мне место, – продолжал Дмитрий Сергеевич, – на Предприятии.

–Какое?

–Да уж явно не руководящее.

–А ты бы хотел?..

–Нет, Андрей, я не работы боюсь! Я другого боюсь. Я боюсь без мечты остаться, без надежды на завтра. Я не вынесу каждый свой день наперед знать… Мое дело торговля, мне кажется, то есть, если хочешь, я твердо в этом уверен. А временные трудности? – что ж, они бывают у каждого. У меня сейчас период адаптации, я так себе свое теперешнее положение объяснять привык. Все эти инновации… Но, главное, люди, люди совершенно другими стали, и не только молодежь, но и старые барышники перестроились, а я никак не умею. Но ничего, ничего, я нащупаю, я найду свою стежку, как-нибудь в обход всей этой мамономании, – я так это называю; манономания все это и есть, что с ними со всеми сейчас происходит. Я был на одном семинаре… Тьфу, тошно вспомнить!

По лицу Пряникова действительно пробежала болезненная судорога, и лицо его сделалось неприятным.

–И раньше, и всегда люди деньги любили, но никто никогда не ставил в пример… не кичился этой своею любовью, – с раздражением продолжал он. – А теперь семинары… И это выше всякой у них религии, и так прямо, нагло, открыто, что и интереса к предпринимательству не остается почти никакого. Почти ничего не остается человеческого. Самый бесталанный, самый пустой и прямолинейный человек сейчас в передовики в этой области выбивается, потому что во всем сейчас важен прагматизм, потому что в преимуществе сейчас бесчувственные роботы. Или… Простаки старомодные, все же, тоже пользуются сейчас некоторым спросом, – с горькой усмешкой добавил Пряников. – Хочешь историю: со мною с месяц назад приключилась?

Андрей Константинович одобрительно кивнул.