Обыкновенный мамонт

Вместо одного посредника оказалось двое детей. Один так и не пробудился, лежал скорчившись. Другой, в красной рубашке, испуганно озирался.

«Вот это влип! — обескураженно сказал сам себе Хмельнюк и скривился, словно от зубной боли. — За такую «бдительность» не благодарность, выговор отхватишь, а то и, будьте так ласковы, увольнительной недельки на три лишат. Жди, дивчина, не жди, не прикатит твой солдат Хмельнюк аж до самой демобилизации».

Он вполголоса выбранился, поднялся на ноги и сказал, больше не таясь:

— Товарищ сержант, тут пацаны какие-то.

СЕРЖАНТ КУЛИКОВ

Хмельнюк, чувствуя вину и перед товарищами, и перед детьми, суетился больше всех. Он отдал из своего пайка сахар, галеты, отцепил от ремня флягу с водой. Будь его несчастные пленники взрослыми, Хмельнюк, не раздумывая, расстался бы и с папиросами вместе с дарёным портсигаром.

Мальчишки с жадностью хрустели галетами, грызли сахар.

Радист Павлов достал из вещевого мешка колбасу.

— Короче шаг, — с улыбкой придерживал изголодавшихся ребят солдат Архипов.

Сержант Куликов напряжённо думал. Надо было торопиться, навёрстывать упущенное время. И ребят не оставишь в тайге…

Отправить их с Хмельнюком в гарнизон? Далеко, километров шесть-семь в один конец. Хмельнюк уже не догонит группу.

Отвести детей в штаб дивизиона? Но ведь это ещё дальше топать.

— Эх, Серёга, Серёга! — раздумчиво пробормотал сержант Куликов, прикрывая синие, в пупырышках, ноги Серёжки плащ-палаткой.

Лёвку заботливо укутал Хмельнюк. Он старался не встречаться взглядом с сержантом и товарищами. Впрочем, никто его и не думал упрекать. Сдуру, конечно, пальбу устроил. Да могло выйти хуже, если бы прошли мимо детей.

До высоты 101,5 оставалось всего ничего, километра три, не больше. Но время приближалось к шести часам. Уже взошло солнце. Тайга вновь заиграла буйным раздольем красок.

— Ты нас не бросишь? — жалобно обратился к сержанту Куликову Серёжка.

Они третий год дружили. Серёжка уже и не помнил, когда они познакомились. Полжизни с тех пор минуло.

— Мы с ними в разведку пойдём, — решил за сержанта Лёвка, радуясь такому счастливому, просто исключительно счастливому случаю. Ребята лопнут от зависти, когда узнают, что он, Лёвка, ходил в настоящую разведку. Такое и Сеньке Бородину не снилось. Такое ни на что не выменять!

— Помалкивай лучше, — хмуро осадил незадачливого разведчика сержант Куликов и спросил радиста: — Когда на связь выходим?

— В семь ноль-ноль, — чётко доложил Павлов. — «Ас» до семи.

«Ас», на языке радистов, — «перерыв». До окончания «аса» вызывать дивизионную радиостанцию бесполезно: никто тебя не ждёт в эфире.

— Н-да, — протянул сержант Куликов и наконец принял окончательное решение: — Мальчишек берём с собой.

Серёжка обрадовался, нацепил на шею автомат, поправил на голове панамку, раскраснелся. Спокойствие вернулось в его сердце. С сержантом Куликовым совсем было не страшно. Забылись все невзгоды, страдания и даже тоска по маме.

Лёвка, несколько обиженный неприветливым тоном Куликова, тихо спросил:

— Вы нас в плен заберёте?

— В плен, — пряча улыбку, ответил сержант Куликов и приказал: — Пленных нести по очереди.

Разведчик Архипов, глядя мимо Хмельнюка, проговорил:

— Хмельнюк и сам донесёт. Его трофеи.

— Разговорчики, — приструнил сержант Куликов и поднял на руки Серёжку. — Вперёд. И — ни звука!

Разведчики шли ускоренным маршем, вновь молчаливые, насторожённые больше прежнего. Автоматная очередь Хмельнюка могла привлечь внимание «синих» и посредников.

К счастью, путь всё время пролегал по закрытой местности. Миновав распадок, густо поросший кустами жимолости, разведчики углубились в широколиственный лес. По мере того как они поднимались всё выше и выше, лиственные деревья охотнее уступали место хвойным: кедру, ели, пихте. Казалось, лесу конца не будет.

Но вот деревья остались позади. Впереди, до самой вершины с отметкой 101,5, громоздились голые скалы, кое-где покрытые лишайником. Между скалами темнели каменистые россыпи. Голец отделялся от леса кольцом низкого кустарника и кедрового стланика. Кустарник помог разведчикам остаться незамеченными.

Сержант Куликов подал знак отступать назад, в спасительную тень леса. Все тяжело дышали.

До семи ноль-ноль оставалось шестнадцать минут. Заветную вершину отделяло не больше пятидесяти метров. Но они могли погубить всю операцию.

Серёжка и Лёвка не понимали, что происходит, только и они прониклись общим тревожным состоянием.

Возвратился сержант Куликов. Он обследовал в бинокль голец до макушки и ничего подозрительного не обнаружил. И всё-таки… Сержант задумчиво остановил свой взгляд на мальчишках. Солдату Архипову показалось, что он уловил намерение командира.

— На червячков?

Куликов недовольно повёл широкими плечами.

— На разведчиков, — поправился Архипов. — Отвлекающий манёвр. Пока они с ребятишками разбираться будут, мы окружим, и!..

— Отставить! — резко оборвал Куликов.

— Мы по-пластунски! — выдвинулся вперёд Лёвка.

— Мы скажем, что заблудились, и будем плакать, — ухватил мысль Архипова Серёжка. — А вы подберётесь, и!..