Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ

Через полчаса Набоков уже переливал воду из пожарных ведер в металлический короб, установленный над костром. Я установил гранаты в деревянные соты горловинами вниз и опустил в ёмкость. Оставалось только ждать, когда опасное варево закипит. В действительности ничего особо рискованного не было. Тротил легко плавится при температуре сто градусов и должен был вытечь из чугунного кожуха. После чего пустую металлическую оболочку оставалось покрасить в черный цвет, и учебные гранаты были готовы.

Я прилёг на деревянный ящик из-под гранатометных выстрелов и задремал. Здесь вдалеке от начальственных взоров был спокойно и комфортно на душе. Спешить было некуда. Скорее, наоборот, хотелось продлить эти минуты и часы легального безделья. Кипящая вода начала приобретать багровый цвет, что могло говорить о готовности тротилового варева. Я заглянул в ёмкость и распорядился:

– Шура, достань одну штучку. Посмотрим, чего там.

Набоков надел верхонку, сунул руку в кипящую воду и, ухватив ребристую поверхность, попытался вытащить. Не тут-то было. Скользкая и горячая граната выскользнула и упала в костёр. Шура присел на корточки и взглядом срущей собаки уставился в огонь. Секунды замедлили бег. Я максимально спокойным голосом произнес:

– Мужчина, быстро гранату доставай.

Набоков поднялся и с идиотской усмешкой спросил:

– А чё, она настоящая, что ли?

Дело в том, что тротил плавится, на открытом пространстве горит коптящим пламенем, но в закрытой ёмкости, каковой являлся чугунный кожух, могла взорваться. Тем более что она уже была разогрета кипящей водой.

Тут я не выдержал и дал сильного пинка Набокову. Ничего личного – просто Шура на тактильные ощущения реагировал гораздо быстрее, чем на звуковые. Он мгновенно голой рукой выхватил гранату из огня и отбросил в сторону.

Тротил едва начал плавиться и почти весь оставался внутри оболочки. Через полчаса первая партия была готова, и мы опустили в воду следующий десяток. Я умышленно разделил все гранаты, чтобы заниматься этим делом как можно дольше. После этого Набоков отправился на обед с заданием принести краску черного цвета.

К 16.00 задание было выполнено, и я отправился на обед, чтобы заодно и поужинать. Вечером, после возвращения батальона из наряда, начиналось моё время службы – ответственность по подразделению.

Глава 24

Обычное, пятничное совещание подходило к концу. Начальника штаба части не было, и приказы зачитывал его заместитель майор Киселев. К слову сказать, он обладал изумительным оперным басом. Когда пел дома, то соседи слушали его с удовольствием, а когда исполнял арии в туалете, и вовсе слышно было всему подъезду. Без доли иронии, он, несомненно, был талантлив.

Когда исполняющий обязанности начальника штаба закончил читать, к делу приступил комбриг. Колб учинил грандиозный разнос двум прапорщикам. Григорий Ананьевич чередовал ехидные маты с тяжёлыми армейскими шуточками. Народ, едва сдерживаясь, давился от смеха – перед разгневанным комбригом хохотать от души было не с руки. К тому же проступок был идиотский.

Прапорщикам надо было срочно закупить ящик «белых патронов». «Белым патроном», с легкой руки Федырко, называли бутылку водки. Придумав благовидный предлог, они отправились в посёлок Оловянная. Целый ящик водки не позволил счастливчикам удержаться от вожделения, и они решили распить бутылочку прямо в кабине. Потом ещё одну. Как известно, у ЗИЛ-131 два моста и шесть колёс. Не знаю, где в это время находился и что делал водитель, но во время пьянки местные жулики сняли четыре задних колеса машины.

Комбригу был наплевать на утраченные колёса – прапорщики за них рассчитаются со своей зарплаты – он был взбешён, что оловяннинская гопота обвела вокруг пальца спецназовцев.

Совещание было лучшим местом для всякого рода разговоров и договоренностей. Пока Колб изливал свой праведный гнев, мы вчетвером решили в субботу собраться и поиграть в «храп». Состав игроков и время были оговорены прямо тут – в клубе, но где собраться, так и не придумали.

Разнос закончился. Все, кто чувствовал за собой грешки, облегченно вздохнули, и офицеры направились к выходу.

На следующий день, в субботу, я быстренько распределил солдат по объектам уборки и помчался в расположение роты минирования. Компаньоны уже собрались, но место для карточных баталий так и не определили. Казарма для таких целей была исключена, а в офицерской общаге в последнее время участились облавы.

Накануне комбриг с начПО нагрянули в комнату лейтенанта Шоломицкого. Миша был племянником Колба, но преференций от этого не имел. Скорее, наоборот. Оба они были из деревни Колбы Могилевской области. Как метко выразился Вова Харченко: «У них там половина деревни Колбы, а другая – Шоломицкие». Начальство застало их во время украшательства стен плакатами полуголых баб из немецкого журнала «Армиерундшау».

Григорий Ананьевич удивленно осмотрел стены и возмущенно воскликнул, обращаясь к полковнику Ясевичу: «Роман Болиславович, да они здесь дрочат!»