Обжалованию не подлежит

Отец пил до тех пор, пока не свалился со стула и не захрапел на полу. Балов не помнит точно, пил ли он еще в тот день. Наверное, все-таки пил.

Больше четырех лет продолжалась такая жизнь. Она окончательно доконала отца: он в конце концов спился в конце зимы и окоченел недалеко от дома.

Дальнейшая жизнь почти ничего нового не принесла Балову. Он уже пристрастился к вину, уже лазил по чужим квартирам. Правда, работники милиции оказались расторопнее его: поймали с поличным и отправили в детскую колонию.

Можно сказать, что с этой поры жизнь Балова изменилась. Воспитатель отряда, в котором находился Балов, сделал все, чтобы отучить его от пагубных привычек и, обучив его нелегкому ремеслу штукатура-маляра, заставил учиться в школе.

Может быть, выйдя из колонии, Балов начал бы честную жизнь, если бы его не вовлек в свою компанию рецидивист Крась. Балов сначала отчаянно сопротивлялся, порой даже открыто шел против Крася, потом сдался и стал его первым подручным в новой преступной профессии: Крась был медвежатником.

Они долго «работали» вместе — вскрывали сейфы, как консервные банки. Правда, в сейфах не всегда были крупные деньги. Хотя наводчик Лис всякий раз перед «операцией» убеждал, что из сейфа можно выудить тысчонки три-четыре. После этих «операций» их сбережения росли. Особенно у Крася, который мечтал купить дачу под Москвой и зажить в свое удовольствие, когда уйдет «на пенсию».

Крась был силачом и отчаянным человеком. Он гнул подковы и медные пятаки, делал отмычки, резал, как жесть, броню сейфов.

— Тебе бы с такой силой, Николай Палыч, мировые рекорды ставить, — не раз убежденно говорил Лис.

Крась довольно улыбался:

— Я независтливый: пусть мировые рекорды другие ставят. Меня устраивает и то, что я делаю. Запомни, Лис: в этом мире тот чемпион, кто имеет толстый карман.

— Так-то оно так, — соглашался Лис. — Однако вроде и не так. Тут тебя кто знает? Я да Аркан? Да еще два-три человека. Там тебя знал бы весь мир. Улавливаешь разницу? По телеку показывали бы твою физиономию.

— Вот-вот, мне как раз только этого и не хватает, — иронически улыбнулся Крась. — Нет уж, уволь. Как-нибудь проживу в тени. Правда, порой с деньгами чувствуешь себя не спокойно: что-то червит и червит душу; деньги-то не твои — принадлежали другим — тем, кто их честно заработал.

Крась не осуществил свою мечту: как-то Лис нализался так, что ничего не соображал, устроил в ресторане дебош и попал в милицию. Из милиции уже не вышел — направился прямым ходом в пересылку. Во-первых, в милиции извлекли из его карманов больше двух тысяч рублей, во-вторых, обнаружили паспорт без прописки, к тому же липовый.

Дальнейшие события разворачивались как в детективном кино: Лис рассказал о своих ночных похождениях, не забыв упомянуть при этом Крася и Аркана. Милиция поблагодарила его за этот джентльменский шаг и забрала Красова и Балова в тот момент, когда они досматривали третьи сны, радуясь покою и свободе.

На этот раз Балов очутился в колонии для взрослых.

Сейчас, стоя на аллее и глядя на Джаббарова и его жену, Балов чувствовал себя разбитым и раздавленным.

Нет, он никогда не докатился бы до скамьи подсудимых, если бы на его пути раньше встретились такие люди. Балов еще раз посмотрел на Джаббарова и на его жену. Неужели вечно на Земле будут существовать красы и лисы? Разве нельзя сделать так, чтобы они исчезли навсегда?

— Ничего, Аркадий Аркадьевич, ничего. Все будет в порядке.

Балов вздрогнул — рядом стоял Джаббаров. Когда это он подошел? Только что был около тахты.

— Понял? — перешел на «ты» Касым Гулямович. — Вот и отлично! Снимай пиджак. Пойдем мыть руки. Хозяйка уже накрыла на стол.

Балов молча последовал за ним. Кто-то в это время громко постучал в калитку. У соседа беззлобно залаяла собака.

— К вам? — остановился Балов.

— Да, — Касым Гулямович тоже остановился. — Вон у дувала умывальник. Видишь? Держи направление к нему. Я посмотрю, кто пришел.

17

Пришли Иван и Анастасия Рябцевы.

Двор тотчас наполнился радостными голосами. Иван выучил традиционные узбекские приветствия и, ежеминутно прикладывая руки к груди, говорил:

— Яхшимисиз? Ахволинг яхшими? Сизмисиз? Тинчликми?

Касым Гулямович отвечал с улыбкой, любуясь коренастой фигурой товарища:

— Яхши, Иван Семенович, жуда яхши!

Анастасия обнимала Кариму, которая оставила печку, как только услышала знакомые голоса. Она, как и муж, была искренне рада гостям.

— У вас, оказывается, уже есть гость, — увидел Иван Аркадия, застывшего у дувала с полотенцем в руке.

— Есть, — сказал Касым Гулямович. — Ты опоздал сегодня. Наверное, Анастасия Филипповна задержала? Кстати, слышал выступление Уломова по радио? Его, должно быть, не зря назначили начальником сейсмической станции? Щедрейший человек. Пообещал подарить нам в этом году не менее четырехсот толчков.

— Многовато, — произнес Иван так, словно речь шла не о повседневной их жизни, а о стихии, бушевавшей на Луне или на Марсе. — Очередной крестник?

Касым Гулямович проследил за взглядом Ивана.

— Угадал.

— Рад за тебя... Вор?

— Вор.

— Толк будет.