Обжечь луну (СИ)

Кучики вернулась в Общество Душ, но поспешила домой. Она не готова была кого-то видеть. В приказе была мелкая приписка, что она может взять выходной, и она решила такую возможность не упускать.

Ей нужно было подумать. Обо всем. О них обоих… «Или уже троих?» — обдумывала Рукия, но вскоре добавила: «Нет, все-таки, двоих. Ичиго меня отпустил, наконец… И, наконец-то, отпустила и я его. Это не было болезненным, но было слишком несерьезным. И я знала это с самого начала, только не верила…»

Она видела какой-то свой идеальный мир, но не могла объяснить ни кому-то другому, ни сама себе, как этот мир создать и как бы они сложились — эти отношения с Куросаки. Она знала, что ожидать их можно бесконечно долго, а поэтому совершенно не загружала себя бесполезными мечтаниями, раздумьями об отношениях, которых еще нет. Только по этой причине этот рухнувший мир не мог причинить ей столько боли. Зато томительное ожидание встречи с Ренджи как раз таки отдавало той глухой тревогой, которую она ожидала почувствовать когда поняла, что ее жизнь не будет связана с Ичиго.

Сам же Куросаки вообще еще не видел себя ни в каких отношениях. Для него это было подобно фразе: «Как пешком до Сейрейтея». Их жизнь не давала продолжительного отдыха, а поэтому никто ничего еще не просил, не ждал и не надеялся. Да и, для шинигами, человеческая жизнь подобна детству для души: они позволяют людям делать всякие глупости и не осуждают за них.

Абараи был противоположностью их обоих, хотя и не показывал этого.

Окружающие, в большинстве, смотря на него, видели большого ребенка. Ренджи был из тех людей, которые держат свои мысли при себе, не видят смысла в громких словах и обещаниях. Он из тех, кто просто сделает. Молча. Правильно. Неожиданно. Об этой его черте знал только его Капитан, который был из таких же людей. Хотя он и не сразу стал таким. Катализатором взросления стал новоявленный-герой-Куросаки. Тогда-то Бьякуя, наконец, обрадовался: детство у его лейтенанта кончилось.

Поэтому никто и не мог даже представить, каков Абараи на самом деле, но, благодаря последним нескольким дням, Рукия поняла, что Ренджи играет в какую-то свою игру, не посвятив в ее правила никого. Что она ни с того, ни с сего начала волноваться под его пристальным взглядом, что сердце стучит как сумасшедшее при его прикосновениях, что во сне она бредит только им, и все вытекающее из этого. И она не может понять на этой шахматной доске она: королева или пешка, противник или «своя» фигура, захваченная врагом или загнанная в тупик.

*

За всеми этими размышлениями она не заметила, как кто-то настойчиво стучится в дверь. Смахнув пелену раздумий, девушка повернула голову в сторону двери, и уже без удивления заметила, как шумно стучит сердце, как она вся замерла, надеясь, что это виновник ее размышлений. Однако, голос из-за двери оповестил ее всего лишь о том, что обед подан.

И все. Нить, что заставляла ее трепетать оборвалась. «Больно», — вынуждена была заметить Рукия, но все же заставила себя подняться с места, хотя никакого аппетита нет. Как раз последние несколько дней. Однако, обед в одиночестве не показался ей тягостным, скорее так было проще — нет необходимости делать чинный вид и держать спину прямо.

Кучики вяло ковыряла еду палочками, иногда что-то закидывая себе в рот, когда двери распахнулись, и в помещение вошел ее брат. Девушка как по команде подскочила из-за стола и приветственно поклонилась Бьякуе.

— Приветствую тебя, Рукия, — сухо произнес мужчина. — Какой-то у тебя нездоровый вид.

— Здравствуйте, нии-сама. Я только после дежурства в мире Живых — сутки патрулировала Каракуру, — мгновенно сообразила девушка, что ответить.

Бьякуя поверил или сделал вид, что поверил, в любом случае, он молча сел за стол напротив сестры. «Значит, и ее отправили на задание…» — размышлял он, — «Даже не знаю, стоит ли сейчас говорить с ней о Ренджи…»

— Не желаешь пойти отдохнуть? — после некоторой паузы произнес Кучики-старший.

— Нет, в этом нет необходимости, спасибо, — коротко кивнула Рукия, взглядом подмечая некоторую взволнованность собеседника. Она тоже давно знает своего брата, чтобы уметь различать его эмоции. А, может быть, он не особенно старается скрыть их от сестры.

— Тогда я бы хотел поговорить с тобой, но не уверен, что это не будет слишком утомительным для тебя, — все же решился Капитан.

— Думаю, все в порядке. Я слушаю Вас, — учтиво кивнула Рукия, хотя в глазах горел неподдельный интерес: Бьякуя редко просто так заводит какой-то разговор.

Оба Кучики сосредоточенно смотрели друг другу в глаза: один смотрел волнительно, пока подбирал слова, другая — заинтересованно, все еще ковыряя палочками еду.