Обжигающая страсть

И он забыл все на свете. Он забыл сомнения, которые терзали его душу. Он забыл стыд перед женой, которая столько лет честно его любила, перед Наташкой, которая все великолепно понимала. Он забыл, как боялся сделать больно Макару, как не хотел терять его навсегда. Он забыл чувство неловкости и позора, которое испытал в такси, провожая домой старую Паркс.

Он даже не вспомнил, как жестоко и бесповоротно пытался обрубить все связи между собой и Лолитой, как не дал ей возразить ни слова, приняв решение единолично.

Он даже не попытался осознать, что же на самом деле произошло. Не понял толком, что Лолита все решила по-другому, за него, приняв решение совершенно противоположное тому, какое принял он.

Он даже не успел подумать о том, что девушка совершила в каком-то смысле подвиг, победив гордыню, обиду, страх и стыд. Что она первая сделала шаг, преодолевая все ради них, ради их любви, ради счастья быть вместе, видеть и слышать друг друга, ради радости обладать и быть желанным.

Кравцов даже не пытался думать обо всем этом.

Он знал только одно — она, его Лолита, женщина, ради которой он готов на все, зовет его, жаждет встречи с ним.

Она назначила ему свидание!

Он увидит ее через несколько минут!

Степан Николаевич взглянул на часы. Было без четверти час.

Он вскочил из-за стола, зачем-то начал собирать документы, с которыми собирался ехать в министерство, но тут же бросил их и быстрым шагом вышел в приемную.

— Едем!.. Маша, я буду, — он еще раз посмотрел на свой «Роллекс», — часам к пяти.

Они с Сергеем спустились вниз, подошли к машине.

Телохранитель привычным движением распахнул перед Кравцовым заднюю дверцу «Волги», настороженно оглядываясь по сторонам, а сам устроился спереди, рядом с водителем.

— В Совмин? — на всякий случай переспросил Володя, выруливая со стоянки возле Думы.

— Нет, на Сивцев Вражек, — Кравцов не заметил, как удивленно приподнялась бровь у его шофера и как недоуменно переглянулись они с Сергеем. — И побыстрее, пожалуйста!

Отпустив курьера с письмом Кравцову, Лолита снова вернулась в спальню, включила музыкальный центр, который они с Макаром вместе выбрали в «Панораме», и уселась на мягком кресле перед туалетным столиком с огромным зеркалом.

Девушка промыла лицо тоником, дала ему обсохнуть, и нанесла увлажняющий гель, отчего кожа ее лица, и без того великолепной белизны и бархатистости, стала еще более свежей.

«Так, теперь чуть-чуть пудры…»

Привычными движениями она совершала ритуал, который повторяют каждый день женщины, сидя у зеркала и рассматривая критическим взглядом свое лицо. Припудрив щеки и губы, девушка легкими мазками положила тени, помаду. Промокнув губы, она снова слегка напудрила их и положила второй слой своего любимого «Ревлона».

Затем, внимательно осмотревшись, Лолита открыла великолепно оформленный набор «Ланкома» и легчайшими касаниями чуть добавила румян, подчеркнув скулы, щеки и свои замечательные ямочки.

Она осталась довольна своей работой. Девушка сама себе улыбнулась.

«Нет, Степан, ты меня не бросишь. Я люблю тебя, и только тебя. А значит, ты не уйдешь от меня. Ты придешь обязательно…»

Вдруг она вздрогнула и нервно взглянула на часики, стоявшие на прикроватной тумбочке.

«Придешь, ведь правда?»

Часы показывали половину первого…

XI

Нужный дом на Сивцевом Вражке они нашли быстро, но Степан Николаевич и виду не подал, попросив Володю остановиться на квартал дальше.

— Так, ребята, — голос Кравцова был строгим. Он чувствовал, что с Сергеем могут возникнуть сложности, поэтому дал решительно понять, что в его услугах в ближайшие несколько часов не нуждается, — мне надо погулять и сделать кое-какие личные дела. К четырем я буду на этом же месте. Подъезжайте…

Кравцов взялся за ручку дверцы, но был остановлен протестующим возгласом Сергея:

— Но, Степан…

— Сергей, успокойся. Здесь живут мои друзья, и со мной ничего не случится!

— Степан Николаевич! Вы же знаете… Я буду идти позади вас, как ни в чем не бывало. Никто не заметит. А когда вы будете разговаривать, — телохранитель чуть не плакал, уговаривая Кравцова, — я тихонько постою за дверью. Вы же знаете наши инструкции — я не имею права…

Кравцов почувствовал приступ настоящего гнева. Того гнева, который накатывался на него редко. Степан Николаевич был уравновешенным, спокойным человеком, и, возможно, именно поэтому не умел сердиться чуть-чуть. Когда его выводили из себя, гнев его был ужасен. Это был уже и не гнев, собственно говоря. Это было настоящее бешенство.

И сейчас его прямо затрясло от злости. Устремившись вперед, он схватил телохранителя за плечо и резко дернул к себе:

— Послушай, молокосос, засунь свои инструкции в задницу! Я человеческим языком сказал — в твоих гребаных услугах не нуждаюсь. Чего ты еще не понял?!

Он толкнул парня от себя с такой силой, что тот чуть не ударился головой о ветровое стекло. Володя испуганно глядел на них: таким своего шефа он не видел еще никогда.

Кравцов достал сигареты, закурил. Его все еще трясло, и огонек зажигалки никак не мог остановиться на кончике сигареты.