Обжигающие ласки султана

— Я поговорю с Бастиано сам. — Возможно, даже при личной встрече. Он боролся с желанием сесть в королевский самолет и воспользоваться предлогом встречи с Бастиано, чтобы увидеть Габи. Он был опасно близок к тому, чтобы нарушить диктат.

— На этом все. — Алим отпустил Виолетту и попытался разобраться со скопившейся перепиской. Но далеко дело не пошло.

Прошли месяцы с тех пор, как он видел Габи, но его чувства не угасли. Напротив, они усилились. Тем более что, несмотря на давление отца и старейшин, Алим не был ни на шаг ближе к свадьбе. Его мысли были в Риме, а не в Зетлехане, где ему самое место.

Он вспоминал дни в «Гранде Лючии», которые нравились ему больше всего. То, как Габи приезжала рано утром и как в течение дня становилась все более встревоженной. А потом, в разгаре свадебного приема, успокаивалась и наблюдала за шоу, которое сама спланировала.

Алим скучал по ней.

Не по прежней жизни плейбоя, а по маленьким моментам, которые теперь давно миновали, — как он входил в бронзовые двери и видел Габи в ложе вместе с Марианной. Как радовался, что скоро в отеле опять будет свадьба, и возможность снова ее увидеть приносила ему больше удовольствия, чем он осознавал. Запах цветов из бального зала, где Габи руководила бронзовыми тележками, нагруженными подарками…

Она делала проведенное в отеле время лучше.

Алим сделал все возможное, чтобы разорвать все связи с Римом, однако казалось, что там осталось его сердце.

Он поднял голову, когда в открытую дверь кабинета постучала его мать.

— Не сейчас, — сказал Алим.

— Сейчас, — возразила Рина, входя. — Как ты, Алим?

Он не стал лгать и притворяться, что все хорошо, только пожал плечами.

— Пытаюсь завершить контракты по «Гранде Лючии». Возможно, мне придется слетать в Италию.

— Когда?

— Скоро.

Он знал, что если поедет туда в выходные, то искушение неизбежно, но ему необходимо было увидеть Габи.

— Я только что встречалась за завтраком с твоим отцом. Он считает, что свадьба взбодрит Ясмин.

— Я не собираюсь жениться, чтобы поднять сестре настроение.

— А твое настроение, Алим? — сказала Рина. — Ты несчастлив.

— Нет, — признал он. — Но мне не нужно быть счастливым, чтобы делать свою работу. — А работы было много. Поэтому он жестом пригласил мать садиться. — Скоро тридцатый день рождения Калеба…

Но мать пришла не для этого.

— Я беспокоюсь, Алим. Я думала, что дома ты станешь счастливым, но прошло уже много месяцев…

— Я люблю свою страну.

— Но ты не ищешь того, что привязало бы тебя к ней.

— Ты имеешь в виду жену? — Все разговоры сводились к этому. — Жена не решит проблему.

— Тогда расскажи мне, в чем проблема.

— Нет.

Алим не делился своими мыслями, и тем более чувствами, с другими. До недавнего времени он отказывался даже в них разбираться. Его жизнь держалась на обязательствах и работе, на логическом подходе к проблемам.

Теперь, впервые в жизни, он не мог найти решение проблемы.

— Алим, — просящим голосом сказала мать, — поговори со мной.

Он не знал, с чего начать.

— Я могу понять, — продолжила Рина. Да, она могла; она знала, что такое брак без любви.

— Прямо перед тем, как отец объявил диктат, я… встретил женщину, — сказал он, но рассказ звучал как-то неправильно. — Она мне уже пару лет нравилась, но я не сближался с ней раньше. Все стало серьезнее как раз перед тем, как меня вызвали домой. Я оставил ее без объяснений, а когда в прошлом месяце я возвращался в Рим…

Он не договорил. Алим не мог объяснить печаль в глазах Габи и не хотел раскрывать боль в сердце, сожаление о годе, который они могли бы провести вместе, но им не дали.

Нет, его невеста будет из Зетлехана. Отец уже отобрал из всех кандидаток троих, и одна из них, та, которая сможет поддерживать традиции и лучше всего служить стране и знает все обычаи и правила, станет его избранницей.

— Я думаю о том, чтобы поехать в Рим и увидеть ее.

Мать долгое время молчала, а когда заговорила, ее голос звучал напряженно от страха.

— Ты нарушил диктат, Алим?

— Нет.

— Это хорошо, — выдохнула в облегчении мать.

— Что в этом хорошего? — Им всем важно было, чтобы он подчинялся правилам, и не важно, чего это ему стоит.

— Тебе всегда остается пустыня, — сказала Рина, и Алим поднялся и посмотрел в окно.

— Габи не придет ко мне в пустыню, — сказал он, укоряя себя за то, что сам думал об этом. — Ни за что в жизни.

— Ей не нужно там жить, — сказала Рина. — Она может приезжать время от времени, а когда ты женишься, когда появится наследник… Тогда правила станут менее строгими. — Этот разговор давался тяжело им обоим.

Алим бросил на мать возмущенный взгляд.

— Неужели ты думаешь, что я поступлю со своей женой так, как отец поступил с тобой? — Они наконец заговорили о секрете, который был известен всем. — Я не стану навязывать женщине брак без любви.

Он прикрыл глаза, зная, что иначе быть не может; но именно поэтому он до сих пор отказывался жениться, несмотря на растущее давление.