Очаг

4 Как сок из вишни, брызнул свет зари.
И мир открылся, как глаза у лани.
Вершины гор, насечки, газыри —
Все засверкало радугами граней.

Казалось, мир вдохнул волну тепла

Весны великой, небывало дружной.
И вновь улыбка матери светла,
И горе в сердце подавлять не нужно.

Ручей-скакун бежит во весь опор,

Ломает он ущелья сон глубокий.
Ручьи стремятся по морщинам гор,
Сливаются в могучие потоки...

Конец войне,

спешит домой солдат.
И мама дождалась желанной встречи!
Увидев нас, воскликнул:
— Я богат! —
Всех четырех нас посадив на плечи.—

Вокруг меня вершины наших гор.

И на плечах — на каждом — по два сына!..—
Как кубачинцев золотой узор,
Отец и дети слиты воедино.

Отец, склонясь над очагом родным,

Взял уголек для самокрутки:
— Дорог
Домашний этот, добрый этот дым!
Пусть никогда здесь не клубится порох! —

В ворота ввел он белого коня:

— Конь белогривый! Вместе со стихами
Стань перед нею, голову склоня...—
И конь послушно поклонился маме.

Наструнившись средь нашего двора,

Стоит скакун и не пошевелится.
И шаль порхает, празднично-пестра,
Над белой гривой, словно чудо-птица...

Белеет конь, закончив трудный бег,

Над белою вершиной вьется знамя,
И, словно шапки, кинутые вверх,
Взлетает к небу белый дым клоками.

И в нашем доме, где звучат стихи,

Кинжал на стенке отдыхает старый.
И гнездышко высоко у стрехи
Вьет ласточек щебечущая пара.

Как встарь, аулы лепятся к горам.

Но жизнь пошла в аулах обновленно,
И новых сыновей качают там
Вершин аварских смуглые мадонны.

И ты меж ними бережной рукой

Меня с подушки теплой поднимаешь.
И, хлопоча, как пчелка, день-деньской,
В одну семью всех близких собираешь...

В засушливый тот год посев зачах,

В горах шумели грозы то и дело.
Но мама разжигала наш очаг,
И вся семья у котелка сидела.

Стучали ложки о пустое дно,

И каждому перепадало мало,
Но радость пробивалась все равно,
Как в щель скалы — шиповник грозно-алый.

Мы скудный ужин ели всемером:

Родители, четыре сына, дочка,
И утешались: «Нет, не пропадем,
Весь урожай сберем по колосочку».

Так рассуждал весь честный Дагестан

И вся страна, подхваченная бурей...
Чадит очаг. В горах плывет туман,
Но сквозь туман видны клочки лазури.

...Здесь, мама, ты с черною шалью рассталась,

С той самой, которой в беде укрывалась.
Так что же тебе, моя мама, осталось?

Остался кувшин, чтоб ходить за водою,

Студеной, прохладной водой ключевою,
Тебе, что не знала ни сна, ни покою.

Остался возок у предгорья средь поля.

Осталась суровая женская доля,
Остались еще на ладонях мозоли.

Осталась забота о старой корове,

Еще о дровах для зимы и о крове
И страх за отца и за наше здоровье.

Осталась тревога о детях подросших:

Все рвутся куда-то, но вряд ли поймешь их,
А вдруг даст судьба им друзей нехороших?

Остались лишь женские вздохи украдкой,

Внезапно блеснувшая белая прядка,
Морщинка на коже, вчера еще гладкой!

Остались они, что надеты впервые,

Совиные очи — очки роговые,
И старости близкой шаги роковые!..

Я вижу, как сено ты сушишь на крыше,

Стоишь ты на крыше, как будто на круче,
Тростинкой ты кажешься тем, кто повыше,
А тем, кто поближе,— скалою могучей.

Стоишь наверху ты, стоишь над скирдою,

Пускай выплывают туманы с верховья!
Над миром стоишь милосердным судьею
С печалью своей и своею любовью...