Очаг

– Как дела, кемсит? – коротко ответил на его приветствие Кымыш-дузчы. Про себя же подумал, что в нынешнем приветствии кемсита нет прежней сердечности, есть холодность. А ведь ещё совсем недавно Ягды при встрече с Кымышем дузчы помнил, что тот хорошо относился к его отцу, поэтому здоровался почтительно, радуясь встрече с ним: «Салам аллейкам, Кымыш акга!», произносил Ягды, на что старик отвечал в том же духе: «Как дела, сын Нарлы гамышчи?» Но после того, как увезли ссыльных, они не встречались. Как-то Ягды спросил у односельчан: «Что-то не видно Кымыша ага?», на что ему ответили, что старик теперь не может сидеть в опустевшем доме, проводит время на поле-бахче, там он днюет и ночует, не в силах справиться со свалившимся на его семью горем. Ягды тогда подумал, что старик вряд ли потянет такую ношу, он может скоро умереть прямо там, в поле. Поэтому сегодняшняя встреча стала неожиданностью, он растерялся, будто живым встретил человека, про которого говорили, что он ушёл из жизни.

Чувствуя себя человеком, которого поймали на месте преступления с поличным, Ягды не стал задерживаться, быстро покинул это место. Подойдя к стоящему в сторонке джигиту, вырвал из его рук поводья, быстро вскочил в седло лошади и стремительно ускакал.

Глядя вслед удаляющимся всадникам, Кымыш-дузчы, опустив голову, многозначительно улыбнулся, покачал головой про себя подумал: «Ну, что он за человек, зачем так ведёт себя?»

Похоже, ему хотелось что-то сказать, но он промолчал, и больше не вымолвил ни слова. Собравшиеся так и не узнали, о чём думает старик, хотя им этого очень хотелось. Они внимательно смотрели на молчаливого старика.

Вернувшись от Бегендика уста, Кымыш-дузчы поел приготовленную Джемал мамой лапшу с фасолью – унаш, и поздно вечером, оседлав своего ишака-коня, снова вернулся на поле-бахчу.

* * *

Поезд постоянно набирал скорость, как будто кто-то пытался его догнать, а он убегал от погони. Вагоны раскачивались из стороны в сторону. Иногда вагоны так сильно наклонялись, что казалось, они вот-вот сойдут с рельсов и упадут на землю. Но по тому, как мчался состав, можно было сделать вывод, что остановится он не очень скоро. Значит, путь будет неблизким.

Постелив под себя захваченные из дома кошмы, люди расселись по кругу, оставив в центре место для прохода. Каждая семья старалась расположиться поближе к своим родственникам и односельчанам. Когда они только заполняли вагон, он казался просторным, но сейчас в него набилось столько семей вместе со своим имуществом, детьми, стало очень душно и тесно. В вагоне до сих пор стоял острый запах конской мочи, видно, им пропитались его стены. В эти дни составы из Туркменистана шли гружённые хлопком, пшеницей, керосином, скотом, а также ссыльными. Обратно они везли оружие, перемещали конные воинские части. Постепенно, когда в вагоне появились другие запахи; детских пелёнок, человеческого пота, запах лошадей стал еще острее. Внутри вагона было невыносимо душно, как будто его площадь постепенно сокращалась.

Семья Оразгелди разместилась в одной стороне с членами семьи Гуллы эмина и несколькими другими семьями из Тахтабазара. Устроив женщин и детей впереди себя, они как будто бы окружили их. Перед входом тоже было небольшое свободное пространство, туда то и дело проходили курящие. Они сидели и жадно втягивали в себя дым от папиросы. Говорили о том, о сём. И хотя глаза по-прежнему были печальны, женщины больше не плакали. Кажется, они смирились со своей судьбой, ведь другого выхода у них не было, они могли только положиться на Бога и молча молить Его о милости и милосердии. Да и разве это место для слёз?!

Для слёз есть другие места, плакать надо по покойникам, по ушедшим в мир иной, тогда слёзы тронут душу и сердце, они станут утешением для живых. Сейчас плакать нельзя ни в коем случае, не показывать свою слабость перед теми, кто совершает это зло. От них все равно поблажки не будет. То есть это не новый порядок новой власти. Разве не говорили старики «Собака не покажет волку, что ослабла».

Чем дольше они ехали, тем труднее становилось не только дышать, возникли проблемы, связанные с человеческим организмом. Люди надеялись, что состав где-нибудь остановится, и они смогут немного размяться, опорожнить мочевой пузырь и кишечник. Но те, кто вёз ссыльных, похоже, заранее ничего этого не предусмотрели. Состав долго не останавливался. Первыми почувствовали необходимость опорожнить мочевой пузырь дети и старики. От долгого воздержания старики постепенно потеряли покой, под глазами у них появились тёмные круги и мешки.

Люди не знали, кому им пожаловаться. И в каком месте состава сейчас находятся те, кто запихали их внутрь и заперли снаружи дверь вагона и сопровождающий военный куда-то исчезли?

Мужчины, пожимая плечами, от безвыходности начали сходиться друг с другом, советоваться, как же им поступить в такой ситуации. Ведь было нетерпимо.

– Слушайте, да мы все скоро лопнем!

– Неужели поезд не остановится?

– Говорят же, сытый голодного не разумеет, наверно, те, кто везёт нас, забыли, что мы тоже люди!