Очаг

Я лежал на подтаявшем снегу, кожи лица приятно касался слабый прохладный ветерок. Куртка на спине намокла и отяжелела, но я не обращал на это внимания. Пульс стучал в висках барабанной дробью. Значит, жив. С трудом разлепив обожженные ресницы, я увидел темное предзакатное небо с тяжелыми синими облаками, цепляющими мохнатым брюхом вершины гор, уже окончательно потонувших в быстро густеющем сумраке. Пахло гарью, жженым тряпьем и электричеством. Голову будто набили мокрой соломой, во рту ощущался горьковатый металлический привкус. Сфокусировав взгляд, я увидел встревоженное и перепачканное сажей лицо Лоры. Вроде бы цела, только рукав немного порван, да болтающиеся вокруг этой прорехи лоскуты ткани слегка обуглились.

– Что произошло? – спросил я, и собственный голос показался мне хриплым и надтреснутым.

– Излучатель взорвался, – откликнулась моя спутница. – Видать, хреново у них тут с изоляцией, что-то и коротнуло при повышении мощности. А там – динамит… Хорошо так рвануло, у меня до сих пор в ушах звенит.

– Где Беккер? – задал я следующий вопрос.

– Там…

Я посмотрел в указанном Лорой направлении. Дымящаяся груда развалин на месте домика-лаборатории красноречиво свидетельствовала о силе разворотившего его взрыва. Устояла только почерневшая печная труба, возле которой виднелась одна торцевая стена, кое-как держащаяся за счет просевших и рухнувших стропил. Остальная конструкция представляла собою бесформенное, медленно тлеющее месиво из бревен и досок. Выходит, Лора вытащила меня оттуда на себе, не позволив погибнуть под завалами.

– Он…

– Да, – вздохнула она.

– Соболезную, – искренне произнес я.

– Он мне не муж, Ударник, – тряхнула перепачканной пеплом разноцветной челкой Лора.

– Тогда кто же? Брат?

– Отчим. Мать уехала из России в Англию, когда мне было одиннадцать. Однажды открыла портал в Центрум, завербовалась в Пограничную стражу… В прошлой жизни она работала секретарем-референтом, потому ее направили в Штаб. Там они и познакомились. Берндт был моложе ее на десять лет…

Так вот откуда Лора так хорошо знает русский язык… При первой встрече Берндт показался мне ровесником, выходит, это предположение не слишком далеко от истины. А сколько сейчас Лоре? Двадцать пять? Двадцать девять? Выходит, она знала Беккера не менее десяти лет, раз уж носит его фамилию. Достаточный срок, чтобы привязаться к приемному отцу. Бедная девчонка…

– Главное, что мы с тобой остались в живых, – поспешил я сменить тему разговора.

– Излучатель работал недолго, да и на полную катушку раскочегариться не успел, – пожала плечами девушка. – Наверное, потому нас и не убило.

– Но все-таки пару минут он действовал, – отозвался я.

Прикрыв глаза, я сосредоточился, пытаясь ощутить картину незримых энергетических полей Центрума, позволявших нам перемещаться из мира в мир. Вот где-то здесь, рядом, было пятно, вступив в него, можно открыть проход, не особенно напрягаясь…

Пусто. Я не чувствовал ничего. Все мои усилия оказались напрасны – я будто очутился в центре аномальной зоны, напрочь изолированной от привычной мне реальности.

– Я уже пробовала, – словно уловив ход моих мыслей, сказала Лора. – Порталы больше не открываются. Совсем.

Выходит, мы оба утратили способности проводников. И вполне вероятно, не только мы одни – отработавший на половину своей мощности излучатель выжег у нас в мозгах какой-то предохранитель, разрушив нейронную цепь, отвечавшую за умение создавать врата.

Если это произошло повсеместно, то мир изменился окончательно и бесповоротно. Изменился навсегда, лишив тысячи людей, считавших себя особенной кастой, возможности перемещаться между мирами. Изолировав Центрум в сердцевине состоящей из вселенных-лепестков «ромашки». Беккер все-таки добился своей цели. Жаль, что он не сможет насладиться результатом.

С трудом поднявшись на ватные, негнущиеся ноги, я огляделся. Локомобиль Эйжел от взрыва вроде бы не пострадал. Рядом с ним обнаружился аккуратно припаркованный пароцикл – уродливый и угловатый байк на паровом ходу, на котором и прикатил сюда Беккер. Что ж, до Марине недалеко, за день-другой доехать можно, тем более на таком-то мощном агрегате.

– Давно ты ему сообщила, куда мы направляемся? – спросил я, кивнув в сторону мотоцикла.

– Я его с самого начала держала в курсе обо всех наших перемещениях. Вообще-то он меня сюда и послал, если ты забыл. Так мы в любую минуту могли рассчитывать на помощь. А вот теперь помощи ждать неоткуда…

Я опустил глаза. Взгляд зацепился за темное пятно на снегу. Тонкая спираль, выложенная из десятка мелких камней, венчалась небольшим зеленым минералом размером с дикую сливу. Хризопраз. Спасенный мною молчаливый мартыш исчез, оставив после себя «рисунок благодарности», или «ключ», как называли его некоторые знатоки этого странного народца. Двенадцать предметов, символизирующих известные всем разумным существам обитаемые миры, и тринадцатый, самый главный, который мартыши всегда располагали в центре кропотливо выложенной спирали. Их родной дом. Зеллон. Мир Очага.